Я даже не поняла, как все произошло. Крик врача дернул нервы с
такой силой, что в глазах потемнело, но тело среагировало на
автомате, и я рванулась в клетку, где оперировали заключенного…
Только я ведь знала, что не выживу, если окажусь рядом с этим
мужчиной. В следующее мгновение уже хватала ртом воздух, оставшись
без оружия и вцепившись обеими руками в его запястье, чтобы
ослабить давление пальцев на горле.
— Все вышли, или ей конец, — прорычал он, прикрываясь мной.
Адреналин, казалось, выжег кровь в венах, готовя меня к
последней битве за собственную жизнь. Я трепыхалась кроликом в лапе
хищника, глядя смерти в лицо… Вернее, шаря взглядом по
обескураженным лицам охранников и ни черта не находя поддержки. Я
бы и сама себя бросила. В этого заключенного запрещено стрелять на
поражение. Поэтому последний раз ему и выстрелили в плечо. Но даже
раненный он опасен. Смертельно. Каждому, кто окажется рядом…
Врач, ради которого я пожертвовала жизнью, успешно выполз из
камеры — слабое, но хоть какое-то утешение.
— Девчонка моя. — Лапа на горле сжалась сильней. — Я заявляю на
нее права.
Я едва разбирала его слова, начиная сдаваться. Даром что мне
почти недоступны звериные способности, но вот чувствовать силу
этого заключенного зверя я могла. И она парализовала.
— Брайт! — Рев начальника охраны привел в чувства. — Девочка
тебе ничего не сделала! Отпусти ее!
Я почувствовала лопатками, как дернулась грудная клетка мужчины
в попытке сдержать смешок. Хоть и не видела сейчас того, кто держал
меня за горло, чувствовать его спиной вряд ли бы добровольно
предпочла.
Рейн Брайт был приговорен к заключению в Порт Роксмаут за
массовое убийство. Но говорили, что на самом деле он учинил самосуд
над работорговцами, и правительство пыталось добиться от него
подробностей. Казалось бы, просто слухи, но содержали его далеко не
так, как обычных убийц. Меня приставили к основному составу его
охраны, так как это казалось самым простым вариантом дать мне
пройти стажировку.
Только наши с ним взгляды встречались все чаще, а он будто
специально задерживал внимание на моем лице. И этот его интерес не
давал спать ночами… Я видела его прозрачные льдистые глаза,
промораживающие до самого сердца, и каждый раз спрашивала себя —
какого черта я делаю тут? Никогда не встречала никого опасней. Надо
было сдаваться, признавать, что не под силу мне такая стажировка, и
бежать отсюда без оглядки…
Только стало поздно.
— Она тебе все равно не нужна, — усмехнулся Рейн в ответ. — А
мне сгодится.
— Сволочь, — бессильно прорычал мой начальник.
— Ей понравится, — хрипло пообещал Рейн. — А если понравится
мне, завтра на ней будет мое клеймо, а у тебя — радостная новость
для твоего начальства… Первая за три месяца…
Понимала ли я, о чем они говорили? С трудом. Мой взгляд метался
по камере в поисках хоть чего-нибудь, что мне поможет выдраться.
Хуже смерти было только обнаружить себя в качестве предмета
переговоров с убийцей.
— …Ну что, начальник?.. — усмехнулся Рейн.
И я, чувствуя, что его хватка ослабела, дернулась со всей
силы.
Руку прострелило болью, когда долбанула локтем в железобетонную
брюшину и тут же наугад вцепилась в повязку на его плече, которую
успел наложить врач. Рейн выпустил меня, взревев от боли, и на
какой-то момент показалось, что успею добежать до выхода из камеры.
И ведь успела…
…только двери закрылись перед самым носом, и я больно
приложилась локтями и ребрами о прутья.
Кажется, грязно выругалась и дернула ручку двери со всей дури,
но тщетно. Начальник стоял за ними и смотрел на меня таким
взглядом, за который его хотелось пристрелить на месте. Или
застрелиться самой.
— Нет! — орала я, хватаясь за прутья. — Нет!
