Арсений
В зале суда народа немного. Не каждый день проводят слушанья по
делу мэра города. Вернее, его дочери. Этот — исключение.
Главный подозреваемый – я.
Истец – она.
Дочка мэра и примерная девочка. Единственная дочь и надежда
могущественного ублюдка.
Ее пока что нет в зале. И как бы я ни желал видеть мою любимую
девочку, сегодня бы предпочел, чтобы она осталась дома. Смотрела
свои дурацкие сериалы после того, как выучит очередной предмет к
экзаменам и при этом поедала тосты, обмазанные шоколадно-ореховой
пастой. В идеале, чтобы накормила ими еще и меня, но здесь не до
выбора.
Я бы многое хотел изменить. Изменил бы. Но кто я и кто они? Те,
что сидят на скамье позади адвоката и постоянно шепчутся, грозно
посматривая в мою сторону.
Она похожа на свою мать. Такие же красивые глаза. Блестящие и
очень длинные волосы. Губы… Губы моей девочки сводят меня с ума.
Стоит ей их выпятить, когда что-то увлеченно пишет или облизывает,
стоит им едва подсохнуть. Когда ей жарко, она сужает их красивой
буквой «у» и дует на свою грудь, теребя ткань майки.
Каждое ее движение, иногда и мысль… они мне подвластны. Я знаю
их наизусть.
Точнее, знал.
Сейчас я теряюсь в догадках.
Что будет дальше?
Кто мы друг другу теперь? Когда я в дурацком костюме и вменяемым
адвокатом наперевес против их знаменитого Шерлока Холмса.
Он сказал, что дело дрянь.
Как же банально все это. Богатая девочка и бедный парень из
детдома, которому однажды повезло. Повезло ли?
Вроде бы не стоило даже смотреть на нее. Но кто бы меня
остановил?
Никто. Даже я сам.
Ей нужно просто сказать правду. Ту правду, которую знаем мы
вдвоем. Не ту, в которой меня обвинили месяц назад. Или же прошло
куда больше времени. Я потерял счет бесконечным дням, сидя за
решеткой.
Открываются главные двери и наконец я вижу ее.
Павлова Таисия Викторовна.
Она идет ровно. Громко, стуча каблуками, которые терпеть не
может. В платье, что облепило ее, словно пытается задушить собой,
которое презирает. С высоко собранными в тугую прическу волосами,
которую ни за что бы не сделала по доброй воле. Она любит, когда
они падают на ее спину, а спереди их поддерживает обычный
спиралевидный ободок или моя рука.
Я смотрю. Слежу за каждым движением ее ног, рук, губ.
Тая в черных очках. И я жду лишь одного – когда она их снимет и
посмотрит на меня. Это важно. Всегда было важным для нас с ней.
Зрительный контакт.
Чтобы понять друг друга без слов.
Мы понимали. Всегда.
Льдинка, как я привык ее называть наедине, располагается рядом с
адвокатом. Оборачивается к отцу, который что-то ей говорит и затем
садится ровно. Ее пальцы, которыми она держит сумочку, дрожат. Они
продолжают дрожать и когда она медленно снимает очки. И когда
поворачивает ко мне свою голову.
- Глаза в глаза, Тая. Посмотри на меня, - шепчу про себя.
В этот момент я вижу многое, что скрыто за этой надменностью
дочери мэра. Богатенькой мажорки.
Я вижу другое.
Боль, сожаление, страх, приговор.
Она также медленно отворачивается, чтобы камеры, которые снимают
репортаж о громком деле, запечатлели всю достоверность огромной
лжи, ведь каждый воспринимает ее за чистую монету.
Больше она на меня не смотрела. А вот я не сводил с моей любимой
лгуньи своих глаз. Даже когда судья просила меня об этом.
Когда Тая говорила, что я преследовал ее. Втирался в доверие.
Брал ее нежное тело насильно.
Разве я мог такое сделать? Поступил бы с той, что стала дороже
своей собственной жизни, причинить ей боль?
- Вы узнаете эти простыни, Таисия? – спросил ублюдок-адвокат,
поднимая пакет с «уликой».
Бежевая шелковая ткань, окрашенная в темно-алый… цвет ее
девственной крови. Я тоже помню их.
- Да, они были в моей комнате на постели… в тот день, - опускает
глаза, отворачивается.
