— Жареные кузнечики, покупайте жареных кузнечиков! С солью! С
перцем! В сахаре!
— Лилии, лилии, шелковые лилии, на удачу, на любовь, на
богатство. Дева, купи лилию, мужа богатого найдешь.
Дева — это я если что. Сложно это не понять, нагиня-торговка,
чей прилавок – она сама оказывается у меня на пути, и ненавязчиво
разводит во все стороны аж четыре своих руки, демонстрируя все свое
цветастое великолепие. И не дает мне пройти!
— За деву спасибо, — великодушно киваю я, пытаясь заглянуть за
нагиню, — только не в богатстве мужа счастье таится.
— Твоя правда, — неожиданно бодро откликается торговка и
отрывает от своего венка яркий бирюзовый цветок, — но ты не
волнуйся, дева, у меня и на этот случай цветочек заговоренный
есть.
— Да не надо мне, — возражаю, пытаясь бочком-бочком да обогнуть
навязчивую продавщицу, — не ищу я мужа.
— А ты и не ищи, дева, — звонко хохочет торговка, и пышная её
грудь завлекательно колышется, привлекая внимание окружающих нас
нагов, — пусть муж сам тебя ищет. Доля их такая.
— Пронеси ж Иссинь, — шепчу, складывая пальцы крестиком за
спиной и продолжаю продираться сквозь толпу.
Уж больно сложно это, учитывая что в основном-то контингент на
Великой Площади близ моста к замку великого раджа — хвостатый, и
больше меня, и длиннее меня! А чем ближе я к первым рядам — тем
толпа плотнее.
— Кар-кар! — громогласно брякают где-то сбоку. Звякает падая на
землю звонкий поднос с пирожками.
— Ах ты ж нечисть пернатая, — орет пострадавший и потрясает
кулаками. Привлеченные шумом зеваки, которым в ожидании начала
мероприятия на самом деле ужасно скучно, отвлекаются на шум. А
особо голодные — торопятся расхватать пирожки, пока они не особо
запачкались.
Это очень хорошо, что наги почти такие же предсказуемые как
люди. Как бы я иначе протиснулась в первый ряд, в самому
полупрозрачному волшебному барьеру, вокруг длинной ковровой дорожки
сапфирового цвета?
Встала, точнее говоря — вклинилась, между двумя тяжелыми,
свитыми в плотные кольца хвостами, так, что дышать сложно, а руки
можно держать строго по швам.
Осторожно высвободила одну руку и натянула капюшон плаща на лоб.
Вообще-то я выпросила себе у нового придворного чародея
маскировочное заклинание, которое изменяло черты моего лица до
неузнаваемости, но…
Мне все равно не хотелось рисковать и быть узнанной.
Меня ведь просили не приходить сюда…
— Идут-идут, — взбудораженно загалдели в начале площади у
Серебряных Ворот. Тут же дышать стало втрое сложней, меня
притиснули к магическому барьеру как муху. Ну, ладно, пару минут
без воздуха выдержу все-таки! Зато все видно!
Конечно, он был прав…
Конечно, мне не стоило сюда приходить…
Смотреть, как мужчина, нареченный моей судьбой, неспешно
двигается по синей ковровой дорожке под руку со своей невестой —
это сродни удару ножом в живот. Больно, нестерпимо, только и
остается, что стиснуть зубы покрепче, чтобы не продрался сквозь них
отчаянный горький вой.
Это должно было случиться.
Целых три месяца выждал Аджит до офицального начала брачной
церемонии, целых три месяца дал мне рядом с ним и рядом с нашим
сыном, но… Перед смертью не надышишься. И этот момент подошел
вплотную! И я, из какой-то осатанелой жестокости, пошла чтобы
наблюдать его воочию.
Они идут, они ползут, они двигаются без лишней спешки, давая
толпе вдоволь налюбоваться на красоту невесты. Её белоснежную чешую
полировали не один час. Её темные волосы уложены в одну вычурную
длинную косу достающую до самых бедер. Её глаза скромно опущены,
как и надлежит порядочной невесте великого раджа великой
страны.
— Долгих лет жениху и невесте!
— Больше наследников великому раджу!
— Да осыпет Аспес дарами их путь!
Волшебный барьер невысок — кто захочет, может кинуть под ноги
паре горсть золотистого риса, желая им побольше детей в медовый
месяц, кто-то — кидает лепестки цветов, желая, чтобы красота
невесты не увядала. Я… Я могу кинуть горсть пепла от обугленного
сердца. Или плеснуть наотмашь горсть крови из искусанных губ.
Ничего не жалко.
