"Гурцкой Марьяне
Николаевне, бухгалтеру, место работы —
бухгалтерия.
Уведомление о сокращении
штата..."
Я глядела на листок бумаги перед собой и в сто сорок пятый раз
пыталась зайти дальше шапки этого письма и дочитать дальше.
Самолюбие нежно пришептывало мне на ушко: "Зачем? Ты ведь и так
все понимаешь, большая девочка. Что такое сокращение штата тебе
прекрасно известно. Давай выкинем эту дрянь в урну, чего зря
расстраиваться?"
Заботливое у меня самолюбие. Нервы мои бережет. Вот все бы так
делали!
Конверты раздали после обеда, наш шеф — полноватый и лысеющий
Сан Палыч — не поднимал глаз за весь период их вручения.
Наша фирма переживает не лучшие времена. Говорят, какой-то там
толстосум решил нас разорить, и это у него прекрасно получилось.
Говорят — он даже согласен выкупить активы фирмы, но весь штат
работников ему не нужен и бухгалтера у него свои. Из всей
бухгалтерии белый конвертик не получила только Ир-Борисовна, она у
нас главбух, резерв стратегического значения, кто ж её выгонит.
Вот ведь! А я только документы собрала на ипотеку и на первый
взнос денег наскребла! Теперь точно откажут. Денег выданных при
расчете, однозначно не хватит на нормальное погашение кредита на
жилье, а как мне надоело мыкаться по съемным углам, кто бы знал. Ни
кота не заведешь, ни о семье не задумаешься. Все ищут "одинокую
девушку без детей и животных", да еще и арендную плату вечно
повышают.
А новую работу поди еще найди. Большой город, таких
провинциалов, как я, тут пруд пруди, бродят, смотрят голодными
глазами, утверждают, что готовы работать даже за еду.
В углу пошмыгивала носом подружка по несчастью Наташка. У нее
было двое детей на попечении, а муж... Ну, он был не добытчик.
У окна медленно ощипывала нашу героическую герань Олечка — наша
зажигалочка тоже нынче пребывала не в форме. У неё мама болеет,
тоже деньги постоянно нужны.
Я резко дернула в разные стороны чертово уведомление,
раздирая его на две части, и этот треск не мог не привлечь всеобщее
внимание. На меня уставились как на человека, вдруг запевшего
Марсельезу на утопающем Титанике.
Плевать на Титаник! Погибать так с музыкой. Господа музыканты,
прошу вас, сыграйте нам что-нибудь бодренькое!
— Выше нос, дамочки, — во все свои двадцать восемь зубов
улыбнулась я, — это не они нас сокращают. Это мы слишком хороши для
этого лягушатника.
Наташка нервно хмыкнула, покачивая головой, а вот Олька — ну, в
ней я бы точно ни в жизнь не ошиблась — подхватила мою мысль.
— И правда. Тоже мне беда, — подбочилась наша ягодка, упираясь
руками в пухленькие бедра, — платит Сан Палыч паршиво, карьеры
никакой, сколько раз мы тут все хотели поувольняться? Вот ты,
Наташ?
— Т-три, — нервно шмыгнула носом Наташа.
— Вот. А я восемь! — Олька даже ногой притопнула от
переполняющих её эмоций. — Нафиг это болото. Долой эту зону
комфорта! Нас ждут великие дела!
— За Родину, за Ленина, за феминизм, — громогласно добавила я.
Ну а что? Пусть будет до кучи. Раз уж мы тут заговорили
речевками.
Девчонки загудели. Тут же нашлась тысяча недостатков у нашей
скромной компании, и Сан Палыч не только жмот, но и шовинист,
зарплаты женщинам зажимает, и начальник транспортного цеха — гад
редкостный и за попу щиплет, и… Ну, короче, простите мужики, вы
сами виноваты. Надеюсь, хватит мозгов нас сейчас не беспокоить?
— А давайте сегодня напьемся! — нежданчиком предложила из угла
тихушница Сонька. — За освобождение!
— Отличная мысль, — тут же уцепилась я за это предложение, —
обязательно надо напиться. И плевать, что завтра рабочий день. Мы
теперь сокращенные, пусть нас осудят. Кто с нами?
С нами быстренько собираются все. Даже Ир-Борисовна, хотя ей
отмечать освобождение не довелось, но «я не могу оставить вас в
такую трудную минуту, вы же все мои девочки»…
