1. Свет на лице
Мое утро начинается со света на лице. Я нарочно не задергиваю
шторы, потому что не хочу просыпаться под будильник, солнце куда
более ласково обходится с теми, кого ему надлежит разбудить.
Итак, оно настало, это утро. Еще одно.
И я точно знаю, что оно будет максимально похоже на начало дня
любой обычной девушки.
Я встаю, выпутываюсь из одеяла, промахиваюсь левой ногой мимо
шлепанца, оставленного у кровати, плетусь в ванную, чтобы почистить
зубы и принять душ.
Все такое обычное, кажется, сейчас в дверь моей ванной постучит
папа и крикнет: “Агата, ты скоро там?”.
Вот только папа не постучит. Он уже полгода постучать в дверь
ванной не может.
Нет, если вы мне сейчас хотите принести соболезнования, давайте
остановимся на этом, потому что вы меня неправильно поняли.
Это не мой папа умер полгода назад. А я...
“Обычное дело” для двадцать первого века: машина, вспышка, свет
в конце тоннеля, а потом ты открываешь глаза и понимаешь, что
стоишь посреди улицы и смотришь, как твое тело запаковывают в
черный пластиковый пакет. Не обращая внимания на то, что вот она
ты, стоишь тут рядом.
А за спиной кто-то покашливает, явно требуя к себе твоего
внимания.
“Доброго вам вечера, Агата Виндроуз, и добро пожаловать в
вашу посмертную жизнь”.
Радужно ли звучит? Я без понятия. Наверное, все дело в том, что
я никогда особо не сомневалась, что какое-то посмертие у людей
есть, только не знала, какое.
Теперь знаю.
В девяноста процентах случаев вы слышите: «Ваш греховный кредит
не позволяет вам свободного посмертия, вам надлежит отправиться в
Чистилище для его отработки».
Греховный кредит. Звучит так, будто кто-то тебе при жизни что-то
занял, а на деле это какая-то очень абстрактная величина,
обозначающая, насколько ты при жизни была «плохой девчонкой».
Дочистив зубы, я наливаю кофе. Черный, горький, потому что у
меня вчера кончился сахар, а из-за очередного прилетевшего мне
штрафа новый я взять не смогла.
Да-да, штрафы.
Спорим, вы надеетесь, что хотя бы после смерти вы распрощаетесь
с отчетами, работой, зарплатой, на которую придется «выживать», а
также штрафами, нудными боссами и ненавистным дресс-кодом, из-за
которого вынуждены таскаться на работу в неудобных шмотках?
Как же мне не хочется вас разочаровывать, но придется.
Предупрежден – значит, вооружен и все такое.
Нет, не распрощаетесь.
Тут, наверное, стоит остановиться, представиться, потому что я,
кажется, этого еще не сделала.
Привет, меня зовут Агата, и я работаю ангелом. Если вы
представили девочку с нимбом, в белоснежных одеяниях, парящую на
белоснежных крыльях и поющую гимн, восславляющий Небеса, – вы
промахнулись. И нахорошо.
Нимба нет и не будет – с учетом того, что в смертной жизни я
успела неслабо накосячить, он мне просто не положен. По тем же
причинам крылья у меня не белые, а грязно-серые. А в области у
лопаток, я точно знаю, у меня плотное пятно черных перьев. Как и у
всех, запятнанных серьезным грехом.
Белоснежные одеяния…
Знаете, я бы, пожалуй, согласилась на этот пункт, потому что это
всяко удобнее, чем положенная мне по дресс-коду форма.
Нет, серьезно: тот, кто придумывал и утверждал дресс-код для
сотрудников Чистилищных Департаментов, совершенно не представлял
всего того спектра работ, что в этой форме предстоит выполнять.
И я еще могу представить, как сборщики душ в этой форме
выполняют свои служебные обязанности. Но когда ты – работник
Департамента Святой Стражи и когда ты работаешь на самом верхнем,
самом жарком слое Чистилища, эти черные брючные костюмы с пиджаками
- да-да, для девушек тоже - это и душно, и попросту не
функционально.
В стычке с демоном форма только добавляет скованности в
движениях. Это если вынести за скобки банальный дискомфорт во время
такой рутинной работы как патрулирование над Полями.
