— Николай Александрович! — мужчина в чёрном плаще и широкополой
шляпе приветственно махнул рукой и направился мне навстречу.
Чудаковатый тип! На дворе лето, а он в плаще ходит.
— А, это снова вы? Признаться, я рассчитывал вас больше никогда
не увидеть.
— Ну, что же вы так критично? Что со мной станется?
— Например, задержат соответствующие органы. Я ведь доложил о
нашей беседе куда следует, именно поэтому удивляюсь, что вы до сих
пор разгуливаете на свободе.
— Да, признаться, доставили вы нам проблем. Но разве моё
присутствие здесь не знак того, что мы умеем находить общий язык
даже с органами государственной безопасности? — лицо незнакомца
искривила злорадная ухмылка.
— Не знаю, с кем вы ладите, но со мной вам точно не удастся
договориться. Ровно как и неделю назад, мой ответ тот же — я
отказываюсь участвовать в этом мероприятии. Более того, был бы
помоложе, скрутил бы вас и доставил в ближайший участок.
— Смелости вам не занимать, товарищ Бережной. Очень жаль, что мы
не нашли общий язык.
Слишком уж легко сдался этот тип. Уверен, он что-то замышляет.
Ввязаться в драку и попытаться его задержать? Нет, шансов побороть
этого широкоплечего брюнета немного. Не нужно иметь семь пядей во
лбу, чтобы догадаться о его работе на разведку другой страны, а их
там учат — будь здоров!
Пауза затягивалась. Казалось, незнакомец оценивает ситуацию и
взвешивает все «за» и «против», чтобы кинуться на меня прямо
посреди улицы. Я ждал от собеседника первого шага, но уже успел
немного повернуть руку с портфелем, чтобы прикрыться на случай,
если у этого типа окажется в руке нож. Ноги поставил так, чтобы
выдержать удар и врезать с правой. Пусть возраст берёт своё, но как
бить я ещё помню.
— Доброе утро, Николай Александрович! — голос Зинаиды Петровны,
соседки с третьего этажа, разрядил накалившуюся ситуацию.
— Доброе утро! — пробормотал я, не отрывая взгляда от типа в
плаще.
— Здравствуйте! — бросает незнакомец и изображает натянутую
улыбку, а потом бросает быстрый взгляд в мою сторону. — Всего
доброго, Николай Александрович. Очень жаль, что ничего не вышло.
Берегите себя.
— Странный он какой-то, — произносит соседка, глядя вслед
уходящему быстрым шагом мужчине. — Бандит, небось, какой-то?
— С чего вы решили?
— Взгляд у него какой-то недобрый! — поделилась наблюдениями
Петровна. — Я как заметила, что он возле вас вьется, так и решила
подойти. А ну, обокрасть попробует! Куда наша милиция смотрит?
Средь бела дня на людей нападают!
Вот так слухи и рождаются. Уверен, к вечеру уже весь двор будет
знать, что сегодня меня чуть не ограбили, и только благодаря
активной жизненной позиции Зинаиды Павловны удалось предотвратить
преступление. Невольно улыбнулся своим мыслям, что не укрылось от
внимания соседки.
— Что вы улыбаетесь, Николай Александрович? Я, между прочим, за
вас беспокоилась.
— Благодарю сердечно, голубушка, но я еще в силах постоять за
себя.
— Эх, Николай Александрович, все-то вы сами! Вот так всю жизнь и
прожили как сыч один. Вам бы женщину хорошую, гляди, на старости
лет было бы спокойнее. Она вам и борща наварит, и брюки выгладит.
Вот на днях уже шестой десяток разменяли, а семьи не нажили.
Ох, и Зинаида! Волосы уже седые, а всё на мужиков заглядывается!
Нет, этого Глеба Жеглова в юбке я долго не выдержу, а помирать не
собираюсь.
— Все-то вы Зинаида Петровна, знаете. А я скажу, что мне так
спокойнее. Что я сам себе борща не сварю? Да и штаны выгладить, к
счастью, в состоянии.
Не говорить же Зинаиде, что так и не полюбился мне никто после
моей Танечки. Я был ещё пацаном, когда началась война. Как и все
мальчишки, пытался добавить себе лет, чтобы попасть на фронт, но
меня раскусили и оставили дома. На местном заводе вытачивал детали
для снарядов, а затем отправился в эвакуацию. Наш поезд прошёл без
происшествий, а вот состав, в котором ехала Таня с семьей, фашисты
разбомбили. Пятнадцатилетней голубоглазой девчонки с волнистыми
каштановыми волосами и задорной улыбкой не стало.
