Обожглась? Бывает. Подуешь на пальцы...
Пройдет. Ты ж знаешь, ходят по миру
страдальцы.
Ты среди них.. Обожглась. Но это ведь
ничего.
Счастья ждала. Всё оттого...
Ясмин
Выхожу из кабинета врача на
подгибающихся ногах. Помню каждое её слово. Лучше бы забыла... Рука
привычно ложится на округлившийся живот. Что мне делать?!
В сумочке разрывается телефон, но
никакого желания отвечать на звонок у меня нет.
Разве может случится что-то более
плохое, чем уже произошло?
Телефон не замолкает.
Достаю из сумки и жму кнопку, не
глядя. Мне, наверное, уже все равно...
-Ясмин, Вы почему в суд не
пришли?
Суд... Да... Сегодня же заседание. Я
забыла совсем. Моего ответа, впрочем, никто не дожидается. Мужской
голос продолжает торопливо:
-Хотя это уже и не важно. Его
выпустили. Слышите? Вам надо как можно быстрее уехать из
города.
-Вы же мне обещали! - шепчу.
И сбрасываю вызов.
Так ли это важно на самом деле? Я не
могу никуда уехать. Здесь единственное место, где уровень врачей
позволит справиться с недугом. И есть призрачная надежда, что в том
благотворительном фонде, о котором мне только что рассказывала мой
лечащий врач, и карточку с адресом которого я судорожно сжимаю в
руке, меня сочтут достойной помощи. И не дадут умереть. Ни мне, ни
моей дочери.
За последние полгода я кем только не
стала - и фаталистом, и циником, и философом. Но так хочется просто
жить... Иметь право дышать и ждать утро нового дня. Ведь мы с моим
нерожденным ребенком ничего плохого никому не сделали. За что же
это всё нам?!
Я оглядываюсь по сторонам, но никого
не вижу. А где же? Неужели всё?! Так быстро крысы бегут с тонущего
корабля... Я не удивляюсь.
Я совершенно дезориентирована
разговором с врачом. Нет, даже не так. Я уничтожена. И что делать
дальше я не знаю, И надо ли что-то делать. Может, мне стоит
смириться. И умереть.
Тут же чувствую яростный пинок по
ребрам. Милана со мной не согласна. Вот так... Я уже имя ей
выбрала. Пригодится ли оно ей.
Бреду по коридору. Абсолютно
потерянная и несчастная. Но ребенок пинается снова, как будто
напоминая мне, что пока мы обе живы и должны жить, потому что жизнь
- это бесценный дар, который дается высшими силами человеку. И
отказаться от него мы не имеем права.
На первом этаже меня окликают.
-Ясь, - он подходит ко мне. Большой,
сильный мужчина, который поддерживал меня всё это время. Майор
Артаев, - Охрану сняли.
Его голос звучит виновато. Он
отводит глаза.
А я не знаю, что ему сказать.
-Я поняла. Мне генерал Соколов
звонил.
Сжимает челюсти. Злится. Я успела
его хорошо изучить. Ему совестно за то, что так всё происходит. Но
вместе с тем я понимаю, что в нем говорит личная
заинтересованность. В подтверждение этому он перехватывает мою
ладонь.
-Ясь, давай я тебя спрячу? Он не
найдет. Клянусь тебе.
Мотаю головой. Нет, не надо мне
этого. У него семья, двое сыновей. И я, зависшая между жизнью и
смертью. совсем не в тему.
-Глеб, ты почему с остальными не
уехал?
-Ясь! - глаза вспыхивают обидой. А я
ведь ему не двала повода. Никакого. После случившегося меня лечили
только женщины. Я не хотела, чтобы до меня мужчины
дотрагивались.
-Езжай, Глеб, - снова мотаю
головой.
-Не сходи с ума! - громко и резко
говорит он и начинает тянуть меня с собой.
Почему они всегда решают за нас?!
Почему?
-Пусти! - твердо цежу сквозь зубы, -
На нас смотрят! Ты в полиции работаешь или где?
Он разворачивается. В глазах
отчаяние и жалость. Не хочу, чтобы меня жалели. Не хочу...
-Я себе не прощу, если Шахов с тобой
что-то сделает. А он сделает! Информаторы в СИЗО говорили, что
он...
Замечает, что мне становится дурно и
обрывает сам себя.
-Ясь, я смогу тебе помочь... Поверь
мне...
Я никому не верю. Сколько раз за эти
полгода мне лгали, не пересчитать. Правильность поговорки: "С
сильным не дерись, с богатым не судись", я полностью прочувствовала
на себе.
