Когда раздался первый телефонный гудок, я уже чувствовала, что
ничего хорошего не произойдет, но все-таки ответила.
- Дарья Сергеевна? – раздался в трубке чуть хриплый мужской
голос с ноткой делового превосходства, которое обычно свойственно
юристам или адвокатам. Я не относилась ни к тем, ни к другим,
поэтому ответила в своей привычной, слегка сбивчивой, манере:
- Да ..., да ... Это я.
- Мое имя — Лев Валерианович Бамаун, я личный нотариус вашего
отчима, Анатолия Михайловича Лаврова, ныне покойного.
Звонок застал меня на пороге квартиры, и я, не удержавшись на
ногах, села тут же, на коврик.
- Как? Как? Давно его не стало? - скорее по инерции ответила,
чтобы просто что-то сказать.
- Несколько дней назад. Похороны состоялись сегодня. Я надеялся,
пересечься с вами там, поскольку покойный не оставил мне ваших
контактов... Пришлось делать лишнюю работу, — в голосе послышались
нотки осуждения.
Как реагировать на такую новость: смеяться или плакать? Руки
тряслись, пришлось обхватить смартфон обеими руками, чтобы, чего
доброго, не уронить.
- Хорошо...
- В смс сообщении я вышлю вам свой адрес. Жду вас завтра, с
утра.
- Но я...
- Всего вам доброго, Дарья Сергеевна.
Мужчина отключил вызов.
- ... не собираюсь к вам приходить, — добавила тихо, глядя
невидящим взглядом в дверной косяк.
Телефон «курлыкнул», выводя меня из состояния легкого
замешательства, — пришло сообщение с адресом. Надо же, бизнес-центр
«Орел». В нем позволить себе снять офис может только элита нашего
общества, к сливкам которой и относился отчим. Он любил все самое
лучшее...
После этих мыслей, руки затряслись с удвоенной силой, пришлось
идти на кухню и принимать таблетку успокоительного – ботинки сняла
возле холодильника.
Нотариус... А ведь он даже не сказал причину звонка. Неужели
этот... оставил завещание. Лекарство легло в желудке неприятным
комком.
Отчим... Когда я услышала, моим единственным порывом было
собирать немногочисленные вещи и уезжать из города.
Опять...
Муж находится в командировке и вернется только завтра вечером.
Есть время обдумать, как поступить. Если моего заклятого врага не
стало, значит, я свободна?
Свободна?!
Прибывая в растерянных чувствах, поплелась в душ. И, пользуясь
отсутствием мужа, позволила себе быть несколько неряшливой: на ходу
сняла пальто, оставила его на первом попавшемся в прихожей стуле,
вместе с сумкой и перчатками.
Сразу после душа нацепила любимую, ужасно застиранную,
фланелевую пижаму, розовую в мелкий цветочек, и шерстяные носки с
розовыми помпонами, которые при каждом шаге играли друг с другом в
чехарду. И даже такая ерунда – помпоны – мне иногда казались
невероятной шалостью в моей размеренной жизни.
Ромашковый чай с ложкой гречишного меда (его мне на работе
подарила благодарная клиентка), бутерброд со вчерашней сосиской и
все, запасы моего холодильника истощились. Завтра придется заезжать
в магазин, приедет муж, а он есть, в отличие от меня.
Зачем все же звонил нотариус? Неужели... Не хотелось об этом
думать, но этот вопрос оставлять не стоит. Завтра поеду к этому
Валерианычу и отрекусь, открещусь от чего бы там не было.
Хотя боялась даже представить...
В кухне, на стене, висел календарь. Возможно, это самая важная
вещь в этой двухкомнатной квартире... Бросила на него взгляд:
десять красных крестов разделяли два черных квадрата – даты
перевода денег. Поставила сегодняшний крест, лежащим тут же
маркером, теперь - четырнадцать.
Зябко поежилась, и обняла себя руками. Мама постоянно говорила,
что я мерзну из-за низкого кровяного давления, мне же казалась, что
я давно уже вымерзла где-то внутри, и холод постоянно вырывается
наружу, как из неплотно закрытого холодильника.
