Мрак полнился голосами. Не было
видно ни зги, но Натаха чувствовала, что ее рассматривают.
— Какая славная, — послышался
низкий, волнующий мужской голос. — Молодая кровь — это хорошо.
— А тебе все бы кровь, — сердито
прозвучало в ответ. Кому принадлежал этот голос — мужчине или
женщине — было непонятно.
— Да ладно, ты же понимаешь, о чем
я.
— Я-то понимаю, а ты? Только
попробуй к ней пристать, кровосос!
— Ой, да брось, — мужчина
рассмеялся, — ты такая милая, когда сердишься.
— Милая? Ну-ну, смейся, недолго мне
осталось до нового воплощения. Вот окажусь здоровенным мужиком, и
ты у меня попляшешь.
— Да ладно, с чего бы тебе
вдруг…
— А ты мозгами-то пораскинь, кого
она захочет рядом видеть — девчонку на побегушках или мужчину
красивого?
— Красивый мужчина для нее и без
тебя найдется, — в голосе собеседника послышалось
самодовольство.
— Даже и не надейся! Только попробуй
сунуться — клыки пообломаю!
Мужчина снова рассмеялся.
— Руки коротки, дорогуша.
— Посмотрим!
— Посмотрим.
Тьма пошла волной, словно встряхнули
тяжелую невидимую портьеру, такую пыльную, что Натаха чихнула… и
проснулась.
В комнате стоял полумрак,
разбавленный светом фонаря, проникающим в окно с улицы. Голые ветки
сирени отбрасывали причудливые тени, вычурности которым добавляли
оконные решетки, хоть и некрасивые, зато надежные, как считали
владельцы квартиры, которую Натаха снимала.
Спустя несколько мгновений тишину,
царящую в комнате, взорвал грохот будильника — пришлось вставать и
собираться на работу.
Странный сон никак не выходил из
головы — Натаха думала о нем всю дорогу и чуть не пропустила нужную
остановку, затем, поднимаясь в лифте, едва не проехала свой этаж, а
потом, раздевшись и войдя в кабинет, чуть не уселась мимо стула.
Такой рассеянности она за собой прежде не замечала. Чтобы
взбодриться, отправилась налить кофе — и чуть не опрокинула на себя
чайник. «Да что ж такое!» — мысленно воскликнула она, вернулась в
кабинет и с головой нырнула в работу.
Расчет оказался верным — дела
отвлекли от дурацких мыслей.
Однако рабочий день все же не
резиновый, и воспоминания о странном сне опять завладели ее
мыслями, стоило покинуть офис и отправиться домой.
Даром это не прошло — последствия
витания в облаках настигли Натаху прямо у подъезда.
В этот раз запнулась Натаха
основательно — скатилась вниз по обледенелым ступеням крыльца, и,
как назло, в это самое время зазвонил телефон. Чертыхнувшись, она
попыталась подняться, но наледь под ногами сделать этого не
позволила. Телефон разрывался, оглашая окрестности звоном,
привлекая к барахтанью лишнее внимание. Впрочем, никто из тех, кто
оглядывался, на помощь не поспешил.
Когда подняться наконец удалось,
мерзкая звонилка заглохла. Натаха посмотрела на ступени, весело
блестящие в свете неоновой лампы, и поняла, что перед вторым актом
геройства нужно сделать перерыв. Доковыляла до лавки, глянула кто
звонил и, скривившись, набрала номер.
— Доча, ты почему не отвечаешь?! —
врезался в ухо мамин вопль. — Звоню тебе, звоню… Так, ладно, я по
делу — давай, срочно собирайся и приезжай!
— Зачем это? — насторожилась Натаха.
Убравшись в съемную однушку на другом конце города, она была не
готова вот так запросто вновь потерять свободу.
— Счастье тебе привалило, вот
зачем!
Натаха напряглась ещё больше — слово
«счастье» мама употребляла крайне редко, и во всех случаях это был
сарказм. Сейчас же оно звучало подозрительно искренне.
— Какое счастье? — сдаваться без боя
Натаха не собиралась.
— А вот такое! Квартиру тебе,
дурочке, отписали, да не абы где, а в старом центре! А жилье-то там
— ого-го! В общем, давай, собирайся, поедешь в права вступать.
Нотариус ждёт нас к шести, — и мама закончила разговор.
