По паспорту она Бель Деграсси. По свидетельству о рождении —
Белла Зорина. А дома к двадцати годам так и осталась Белкой. Одно
радовало — ни семья, ни друзья не знали русского языка на том
уровне, который позволил бы им догадаться, что белки грызут ещё и
орешки, а не только беличьи кисточки и гелевые ручки. Картины и
статьи выходили такими же своевольными, как и их хозяйка, и Белке
часто приходилось слышать от профессуры университета Квебека, что
надо все же иногда придерживаться хоть элементарных академических
правил. Белка придерживалась лишь одного правила: никаких любовных
отношений. Она всецело отдалась зарабатыванию имени на поприще
свободного искусства: живописи и литературы. Любовь к обоим была
настолько сильна, что пришлось изучать и то, и другое.
А сейчас Белка изучала основы навигации. Вернее, тестировала
успехи сводного брата, лёжа на дне лодки, которой тот управлял.
Белка никогда не валялась на пляже и оставалась среди отдыхающих
белой вороной, а из-за нового увлечения брата за первую же неделю
французских каникул загар грозил стать шоколадным.
Белка сумела выпросить лишь один отгул под предлогом рисования
катеров и заработала не только ланч, но и кое-что на карманные
расходы, когда картину забрал к себе в офис торговец этими самыми
катерами. Если так пойдет и дальше, то отпуск с отъездом
новоиспеченного морехода станет делом очень доходным.
— Тьерри, еще долго? — поинтересовалась Белка со дна лодки. —
Мне надоело играть роль балласта!
— Ты сама просила, чтобы я больше не переворачивал лодку! —
прокричал брат в ответ. — Хочешь, сейчас переверну!
Только не это! Получив два месяца назад лицензию на управление
парусником в Сан-Франциско, Тьерри решил поделиться знаниями с
сестренкой, уверяя, что учиться в голубой воде Средиземного моря
куда спокойнее, чем в черных водах Тихого Океана. Только сама Белка
так не думала, когда еле выплыла из-под парусника.
Сейчас она попыталась вскочить с криком протеста, но дно
оказалось слишком мокрым, и промедление в долю секунды спасло ей
жизнь — рея со свистом пролетела за миллиметр от ее макушки. Крик
застрял в горле, куда подпрыгнуло сердце. Белка рухнула обратно и
замерла. Тьерри же, ничего не заметив, спокойно закрепил парус с
другого борта. А вот Белка понимала, что не будь на дне лодки воды,
ее бездыханное тело с переломанной шеей свешивалось бы сейчас за
борт.
— Идиот! — закричала она наконец и спустила на сводного брата
всех собак, наградив всеми обидными прозвищами, какие только знала
по-английски и по-французски.
Русское она приберегла напоследок, когда выбралась на мокрые
доски и поспешила по пирсу на сушу. Как назло, на нем оказалось
слишком много наблюдателей, чтобы доводить разыгравшуюся в море
сцену до логического завершения. Однако в душе продолжало
клокотать, потому Белка прятала от всех глаза и рычала про себя
обидные прозвища уже по-русски — тирада завершилась смачным
«козлом».
— Это вы мне, девушка?
Белка встала, как вкопанная. А потом обернулась, чувствуя, что
все соленые капли на спине высохли за долю секунды. Она точно
ругалась по-русски, и этот тип говорил явно на том же языке. Руки в
карманах белых бриджей, с модными прорезями футболка, синие кеды,
черные солнцезащитные очки, за которыми оказались пронзительные
аквамариновые глаза. Реденькая аккуратная бородка делала молодого
человека моделью на миллион. Если не долларов, то рублей уж
точно.
— Не вам, — ответила Белка через силу голосом робота и пошлепала
мокрыми ногами прочь, борясь с желанием поправить на себе купальник
или сорвать с головы цветастый платок и повязать вокруг бедер.
Уже в самом конце пирса она услышала окрик Тьерри, но вместо
того, чтобы вернуться, бросилась бежать, даже не чувствуя под
мокрыми ступнями раскаленный асфальт. До дома километр. От силы
полтора. Если уйти на песок с травой, не так страшно. В крайнем
случае, остановит машину — французы на отдыхе добрые, подвезут.
