Рассветное небо налилось багрянцем,
готовясь впустить новый день. Запах стоял оглушающий — насыщенная
свежесть, прелость леса, луговые травы, омытые утренней росой. Не
успел Игнат потянуться, расправив плечи после душного вагона, как
окружающая картина поменялась. Высь стала белёсой, а к тому
времени, как подошёл к стоянке такси — голубой.
Игнат огляделся — всего несколько
машин, водители некоторых спали. Всем известно — под утро самый
крепкий сон. В один из автомобилей набилось три человека, они о
чём-то оживлённо беседовали. Игнат подошёл, постучал пальцем по
стеклу, привлекая внимание, тут же выбрался мужик, окинул
оценивающим взглядом.
— Командир, в Кандалы* поедем? —
спросил Игнат, отвечая на немой вопрос.
— Чего ж не поехать? — деловито
кивнул тот и обратился к кому-то в машине: — Саня, Сань! В Кандалы
вона, поедешь?
— Ага, — вывалился из машины парень,
по всей видимости, Саня.
— Две пятьсот только, — обратился
«командир» к Игнату. — Слышь, Саня? Две пятьсот, не меньше.
— Две пятьсот, так две пятьсот, —
кивнул Игнат.
Деньги небольшие, а автобуса можно и
не дождаться, он по расписанию ходит: дождь через дождь. Спустя
минуту подкатил УАЗ, из окна приветливо улыбался Саня, приглашая в
салон. Игнат кинул на заднее сиденье небольшую спортивную сумку,
сел на переднее, устроился удобнее, кивнул, давая понять, что пора
бы трогаться.
Поначалу дорога вилась гладкой
асфальтовой лентой, в жизни не скажешь, что трасса эта — всего лишь
регионального значения, пролегает в глубине Сибири — красота, да и
только.
— Здесь шишак из Москвы, говорят,
дачу построил, — пояснил Саня. — Сейчас цивилизация закончится, —
гоготнул он, поглядывая на Игната с нескрываемым, прямо-таки
исследовательским интересом.
Игнат взгляды пацана игнорировал.
Действительно ведь пацан — с большой натяжкой двадцать два года.
Игнату приходилось таких под пули отправлять, самому в этом
возрасте под обстрел лезть, но Саня, видно, от мамкиной юбки ещё не
оторвался. Белобрысый, лопоухий, худой, лупоглазый, с любопытным
взглядом бестолкового щенка.
— А в Кандалы зачем? — спросил Саня,
когда свернули на относительно ровную гравийку, что бежала сквозь
высокий кедрач.
— К родственникам.
Саня присвистнул, сосредоточенно
уставился на дорогу, потом не выдержал, снова посмотрел на Игната,
как на экспонат в музее, почесал макушку.
— Ты из этих? — с любопытством
выпалил Санёк.
— Каких «этих»? — сделал вид, что не
понял Игнат.
— Староверов. Или старообрядцы
правильно?
— Едино. Из этих, — согласился Игнат
и подмигнул обалдевшему пацану, отчаянно пялившему на него глаза. —
Жениться еду.
— А-а-а, — глубокомысленно протянул
Саня.
Игнат усмехнулся про себя.
— Вам только на своих можно
жениться? — продолжил любопытничать Санёк.
— Не только.
Что ответишь? Действительно «не
только». Стараются на своих, заранее договариваются, знакомятся
через проверенных людей, следят, чтобы родства до восьмого колена
не было, не были «связаны крестом», но неволить никто не станет.
Особенно тех, кто в миру живёт — жизнь на
месте не стоит, прогресс не остановишь.
Игната кто неволил? Никто. Сам
решил, добровольно. Вышел из кабинета начальства, где доходчиво
объяснили, что ни новой должности, ни нового звания, несмотря на
заслуги перед родиной, включая операции, за которые награждали,
полковнику Калугину не светит. Кровь проливать можно, под пулями в
грязи и говне торчать — полагается, а выше головы прыгать —
недозволенно.
И Игнат принял решение жениться.
— Ты представляешь, во сколько
государству обойдётся твоё обучение? — якобы по-отцовски сказало
начальство. — А выхлопа — ноль.
Всё правильно, если человек в личной
жизни навести порядок не может, какой из него командир? Офицер ФСБ
должен быть морально- и стрессоустойчив, гарантия этого — наличие
семьи. Это от любого капитана ждут, а Калугин вкрай оборзел: на
генерал-майора нацелился. До поры до времени за личные заслуги и
уважение к отцу, на раздолбайство Игната смотрели сквозь пальцы,
однако, при случае прижали.
