– Мам, а почему в нашей квартире чужой дядя? – Тима пытливо
смотрел, в ожидании ответа.
– Дядя – сосед, – пояснила я.
– А почему он не в соседской квартире, а в нашей? – сын
нахмурился, сведя брови над светло-карими глазами, недовольно надул
губы.
Невольно пробежали мурашки по спине, с каждым годом схожесть
сына с отцом становилась очевидней, и я никак не могла решить,
хорошо это или плохо. Чаще не думала об этом, но порой всё-таки
вздрагивала от нахлынувших, таких ненужных воспоминаний. Сейчас,
когда каждый угол кричал о прошедшем, вздрагивать приходилось
постоянно.
– Это и его квартира тоже. Она… общая, коммунальная, –
попыталась объяснить, в который раз мысленно обругав себя за все
ошибки разом, которые совершила.
Жил человек до пяти лет, не тужил. С мамой, папой, друзьями по
двору и детскому садику, понятия не имел, что существуют
коммунальные квартиры, проходные дворы-колодцы, крошечные детские
площадки, где из зелени лишь пара узких газонов да покосившейся
тополь. В последний раз он видел это года в три, естественно забыл,
сейчас заново знакомится, не понимая, что на ближайшие годы – это
его действительность.
Моя тоже, но свой выбор я сделала сама, за Тиму решили, не
спрашивая.
Только кто о таком спрашивает ребёнка? Какой смысл? Хочешь ли
ты, чтобы твои мама и папа развелись, папа уехал на один край
страны, мама на другой? Любой ребёнок ответит «нет», поэтому и не
спрашивают.
– Как общежитие, – добавила я.
Про общежитие сынишка слышал, даже видел пару раз, но я не была
уверена, что запомнил.
– А та старенькая бабушка тоже соседка? – уточнил Тима.
– Да, – кивнула я.
– А наша бабушка?
– Наша бабушка не соседка, она – твоя бабушка, моя мама. Дедушка
– твой дедушка, мой папа, – предвосхитила следующий вопрос.
– Тогда почему соседи живут с нами? – продолжал настаивать Тима.
– Почему та бабушка-соседка ходит в нашу ванную? Зачем столько
столов на кухне? И ты всегда говорила, что есть нужно на кухне, а
тут мы едим в комнате!
Миллион вопросов в минуту, сотни уточнений, пояснений,
справедливого недовольства, искреннего любопытства и детской
непосредственности.
– Доедай кашу, – отвлекла я. – Банан будешь?
– Яблоко буду, – показал в сторону фруктовницы. – Мы пойдём
смотреть на корабли? – наконец-то сынишка отвлёкся от темы
соседей.
Тема ничуть не лучше, военные корабли – страсть сынишки, которая
исчезла из его жизни, как и отдельная детская комната, велосипед,
на котором можно гонять по двору, многочисленные друзья и
приятели.
– Сейчас кораблей нет, – вздохнула. – Придут на день флота, и
будет салют, – приободрила поникшего Тима.
Он закатил глаза, подпёр щёку кулачком, задумчиво вздохнул,
выдал результат недолгих раздумий:
– Через два месяца?
– Через два месяца и две недели, – пояснила я.
– Понятно, – Тима недовольно глянул на меня, насупился,
отодвинул тарелку с кашей. – Не хочу.
– Ладно, – согласилась я, чтобы не усугублять конфликт. –
Поехали в парк аттракционов?! – с наигранным энтузиазмом предложила
я, несмотря на то, что развлечения было последним, о чём
думалось.
Нужно было решить сотню проблем и проблемок, начиная от поиска
работы, заканчивая устройством сына, последнее летом было чем-то на
грани фантастики. Детские сады закрывались, любые кружки тоже,
оставались летние лагеря, куда пятилеток почти не брали, да и
побоялась бы я отправить сынишку одного, и частные сады, забитые до
отказа. Родители работали в полную силу, маме обещали отпуск в
июле, отцу тоже, в один голос они сказали, что проведут его с
внуком, но пока готовы подхватывать лишь вечерами, значит, вопрос
устройства стоял первостепенно.
Да уж, нашла время менять жизнь…
– Поехали!
Тима спрыгнул со стула, радостно начал скакать с криками: «Мы
идём в парк аттракционов! Мы идём в парк аттракционов!»
