Звёздный дождь

Потянулись, улыбнулись, встали, прошлёпали в ванную комнату, открыли глаза, проснуться забыли.

Костас потёр ладонями помятое со сна лицо, бросил беглый взгляд в зеркало на щетину, взлохмаченную шевелюру, тяжело вздохнул, матерясь про себя весь белый свет. Вставать в такую рань в выходной день – преступление против человечества. Морщась, забрался под холодный душ.

Бр-р-р-р! У-у-у-х! Отлично! Просто отлично! Бодрит!

Через двадцать минут в зеркало смотрела довольная жизнью, холеная физиономия тридцати четырёх лет от роду. Тёмные волосы, почти иссиня-чёрные, карие глаза, густые брови, прямой нос, белоснежные зубы, рост и телосложение тоже не подкачали.

Такого самца смело можно в рекламу брать, вот только Зервас Константинос Александрович владелец строительного бизнеса, и моделинг вертел на своём немаленьком половом органе.

Приготовил завтрак на скорую руку. Яичницу с помидорами, тосты с ветчиной и сыром, две чашки крепкого кофе. Накрыл стол в надежде, что шум из кухни и ароматы поднимут одну симпатичную особу из кровати.

Не вышло.

– Подъём, – проговорил Костас громко, войдя в спальню, распахнул светонепроницаемые шторы. – Вставай, засонькин.

Одеяло на кровати королевских размеров зашевелилось, донёсся недовольный писк, показалась розовая пятка. За эту-то пятку и схватился Костас, потянул на себя, приговаривая, что солнце уже высоко, пора вставать.

Вскоре из-под одеяла выбралась обладательница розовой ступни, недовольно щурясь, сморщив нос.

– Юль, вставай, давай, – повторил Костас, пробегая пальцами по девичьим рёбрам, вызывая смех вкупе с недовольством. – Хватит капризничать, я предупреждал, что подъём ранний.

– Ну-у-у-у, Ко-о-о-оста-а-ас, – заныла Юля, обхватив руками подушку.

– Подъём, – объявил Костас. – Я опаздываю, совесть имей, – буркнул, играя в недовольство.

В общем-то, злиться на симпатичное создание всерьёз он не мог. Славная эта Юленька, хорошенькая. Наивная, конечно, только какой ей быть в свои лопоухие двадцать три года.

Через сорок минут они стояли в просторной прихожей. Костас в однотонной футболке, джинсах и ветровке, держа чехол с парадно-выходным костюмом, и Юленька, недовольно дуясь.

– Ладно, не злись, – примирительно проговорил Костас, – в воскресенье вечером вернусь, сходим куда-нибудь.

Юленька сжала пухлые губки, которые буквально несколько минут назад вознесли его в рай, но благоразумно промолчала, не желая начинать ссору.

Костас открыл дверь, пропустил вперёд Юленьку, задержал взгляд на аппетитной попке, плотоядно улыбнулся, одёрнул себя, вспомнив, что опаздывает. Пошёл следом, силясь смотреть на что угодно, лишь бы не на вихляющие впереди бёдра. Как сосунок озабоченный, честное слово.

Соберись, почитай объявление ТСЖ на доске у почтовых ящиков, список должников квартплаты – казалось бы, жильё бизнес-класса, но находятся идейно не платящие. Поздоровайся с соседкой, консьержкой, активисткой подъезда, обсуждающей что-то с местным божьим одуванчиком.

Отвёз Юленьку домой, игнорируя недовольство, демонстративно не замечая его. Оставил у подъезда нового жилого комплекса, в окружении бесконечных детских площадок и их обитателей, и был таков.

Подругу сердца Костас отлично понимал, видел её нехитрые мысли как на ладони, но предпринимать ничего не собирался.

Скотина, согласен, кобель похотливый, всё верно.

Стыд и позор!

Он познакомился с Юлей до Нового года, понравилась ему симпатичная курносая мордашка в обрамлении коротких, пушистых, как одуванчик, волос, детские ещё щёчки, круглая, аппетитная попа, упругая грудь и даже коротковатые, плотные ноги понравились.

Юля приехала из славного города Томска, училась в ординатуре стоматологического факультета КубГМУ*, планировала остаться в Краснодаре. Родители купили ей двухкомнатную квартиру в новом, быстрорастущем районе.