Мерные постукивания кровати о стену
разбудили меня в двенадцать часов ночи, и я, постанывая,
перевернулась на спину, а на голову натянула подушку, чтобы хоть
как-то заглушить этот звук. Новые соседи заехали в пустующую
квартиру пару недель назад. Молодая пара, обоим лет по двадцать
пять. И что же их дернуло поставить свою траходромную кровать через
стенку от моего изголовья?
Постукивания прекратились, и я,
словно партизан, высунула голову из-под подушки, точно зная, что
сейчас начнется.
Стон, ага, вот он, и такой протяжный,
томный. Моя рука невольно скользнула вниз, под одеяло. Я, как
малолетняя подглядывающая девчонка, мастурбирую под эти стоны эти
самые две недели.
Вот он, второй. Мои пальцы уже
нащупали чувствительный бугорок под тонкой тканью трусиков. И
завертелось, девушка за стеной начала стонать с периодичностью в
несколько минут, а я активнее начала теребить клитор. Потом поняла,
что мне этого мало, и залезла второй рукой под одеяло. Стянула
трусики и уже во всю начала играть сама с собой, как бездомная
кошка. Да, вот так, девушка стонет, а мои пальцы, раздвигая нежные
складочки, медленно проникают во влажную плоть. Правая рука
неустанно теребит клитор, и я вся напряжена, сосредоточена на
ощущениях. Ведь точно знаю, какой наступит после этого оргазм.
Стоны за стеной прекратились, а вот в моей комнате — напротив.
Дыхание сбилось, и из груди вырвался стон, который я заглушила,
закусив нижнюю губу.
Опять кровать начала стукаться о
стену. Чувствую, как первая волна оргазма накатывает, и ускоряю
темп. Нет, одного пальца мало. Ввожу второй, и да, вот он. В глазах
заблестели переливы разноцветных вспышек. Моя кожа сейчас
напоминает очень чувственный комок нервов, до которого где ни
дотронься, везде приятно. Меня трясет, не отпускает, я плотно
сжимаю ноги, а руки остаются на месте, давлю ими на возбужденную
плоть, стараясь продлить удовольствие. Провожу по пересохшим губам
языком и чувствую соленые капельки пота, что выступили от
напряжения. Волна прошла, и меня отпускает, истома взяла все мое
тело в свою власть.
— Хорошо, — я потянулась в кровати и
повернулась на бок. — Теперь можно и поспать.
Закрываю глаза и слышу шаркающие шаги
за дверью. Сажусь в кровати. Тряхнула головой, волосы рассыпались
по плечам. Натянула сверху прозрачной сорочки коротенький халатик.
Босая шлепаю к двери. В нее тихо поскреблись. Надавливаю на ручку и
открываю полотно.
Передо мной стоит мама, худенькие
плечи опущены, и выглядит она не совсем хорошо.
— Мама, что-то случилось? — забота в
голосе проскальзывает на автомате.
— Оля, что-то не знаю, не спится мне,
да еще этот шум, будто кто-то в стену долбит молотком, — она
взглянула на меня очень уж пронизывающим взглядом, а мои щеки
вспыхнули жаром.
— А я ничего не слышала, музыку
слушала, — вру в ответ.
— Опять допоздна сидишь, — мама
покачала головой, — когда же ты высыпаться будешь? Вон завтра-то на
работу как рано надо вставать.
Я опустила голову, словно
провинившийся ребенок. Так было всегда, даже в шестьдесят мама надо
мной имеет непоколебимый авторитет, и я с этим ничего не могу
поделать. Я ее очень люблю, и когда встал выбор выйти замуж и
уехать в другу страну, а маму оставить здесь одну, я решила
остаться и отказать Осфальду. Думаю, во Франции он найдет себе
достойную жену.
— Раз не спишь, пойдем, попьем чайку?
— спрашивает женщина.
— Конечно, мам, пошли.
Я иду за ней на кухню, след в след,
как это было раньше, в детстве.
«Делать нужно так, Оленька, как
говорит мама» — эти слова настолько въелись в меня, что теперь не
могу никак искоренить их из мозга. Хотя мне и тридцать, но своей
жизни нет. Она у меня одна на двоих с мамой.
