Настоящее
время,
Алмория
Раскат грома разломил ночные
небеса, я вжала голову в плечи, но продолжила бежать. Юбка
цеплялась за ветки, ткань трещала, но я ломилась сквозь заросли,
веря, что удастся улизнуть.
Молния снова рассекла тьму, а после
очередного раската хлынул дождь, причем такой, что я мигом потеряла
видимость.
Позади раздался гневный крик:
- Валенсия! Не смей позорить семью!
Немедленно вернись!
Я вздрогнула – голос прозвучал
совсем близко, за соседними кустами. Лай собак… хорошо хоть не
спустили.
Подобрав подол, я рванулась через
лес в сторону реки, оставляя на кустах клочки платья. Может, если
ее пересечь, они отстанут, забудут обо мне…
- Валенсия Соул де Лафэй! – снова
прокричали из-за спины, я с дрожью услышала трест веток под
копытами лошадей. – Немедленно остановись и вернись!
- Никогда! – выкрикнула я, хотя
стоило промолчать.
- Она там! – крикнул кто-то из
стражей.
Я взвизгнула и рванулась через
заросли чубушника, скользя на размокшей от дождя почве. Если ухажер
мачехи меня поймает – конец надеждам. Он зол, как демон. Еще бы, та
отправила его ловить меня в погоду, когда хороший хозяин собаку на
улицу не выгонит.
Что ж, пускай попробует.
Я ломилась, как отчаянный олень,
спасая то не многое, что осталось от родителей – имя и магию.
Остальное, после смерти барона Соула де Лафэя, дорогого батюшки,
мачеха прибрала к рукам. Мне же доступ ко всему, что полагается
дочерям, закрылся.
Но этого Джозетте де Лафэй
оказалось мало.
Мачеха мечтала побыстрей от меня
избавиться, выдать замуж и получить компенсацию за магический
дар.
На усыпанный галькой бережок я
буквально вывалилась. Подошва заскользила на мокрых камнях, я едва
успела уцепиться за ветку.
Впереди река, стремительная, с
низкими каменистым берегом серебрится в свете луны. Вот оно, мое
спасение.
Я бросилась к воде, балансируя, как
канатоходец и рискуя загреметь на камни. Если прыгнуть, река
подхватит, понесет, даже сам ухажер мачехи не рискнет преследовать
ночью, в грозу по реке.
А я?
Я готова на все, лишь бы не даться
им в руки.
Дождь усиливался, волосы, обычно
ярко-огненные, потемнели, прическа развалилась, а пряди елозят по
спине холодными сосульками. Платье насквозь промокло, бежать стало
трудно, меня колотило от холода и страха.
До реки метров двадцать, совсем
мелочь, по сравнению с тем, что уже пробежала. Надо просто
поднажать, просто еще немного…
Мир снова разорвал грозовой раскат,
причем такой, что я с испугу наступила не на тот камень. Пятка
съехала, я взмахнула руками и полетела назад, чувствуя, как вместе
со мной во тьму летят надежды.
Удар был глухим и болезненным.
Локоть обожгло, потом сразу захолодило – камни настыли от воды. Я
дернулась подняться, но мокрая юбка запуталась в ногах, я
забарахталась, как перевернутый на спину жук.
Через секунду затрещали кусты. На
лошади выскочил мачехин ухажер, Ашиль де Вотье, громадный, в
петушино-яркой ливрее, которая сейчас намокла и висит, как
мешок.
- Попалась! – громыхнул Ашиль и
направил коня ко мне.
Следом из кустов вывалилась орава
стражников с факелами, собаками и мечами, будто я могла оказать
сопротивление.
Чувствуя, как сердце ударяется в
ребра, я, наконец, перевернулась, удалось встать на колени. Но
когда уперлась ладонями, взгляд уперся в сапоги.
Внутри все оборвалось.
Глотая пересохшим языком, я
медленно стала поднимать глаза. Вот сапоги, колени в слишком ярких
для мужчины штанах, намокшая ливрея и хищно ухмыляющееся лицо
Ашиля.
- Ну что? – спросил он со злой
ухмылкой. – Набегалась, недопадчерица?
Я фыркнула и рванулась в сторону,
но на плечо опустилась железная ладонь. Меня одним жестом вздернули
на ноги.
Лицо Ашиля оказалось близко к
моему. Глаза сузились в щели, губы искривились, такой ненависти от
него давно не видела.
