Более нелепой и бредовой ситуации трудно было себе даже представить. Я сидел в кресле профессора Здравомыслова, свесив маленькие ножки, а он сам нервно расхаживал по кабинету, время от времени запуская обе пятерни в свою седую шевелюру. Весь же абсурд происходящего состоял в том, что в соседнем кресле сидел тоже я – Пересвет Владиславович Драгин, только в возрасте тридцати шести лет.
– Владимир Владимирович, – пискнул я голоском трёхлетнего ребёнка, – так, может, вы всё-таки объясните, как же так, вот, получилось?
Сказать, что я был шокирован тем, что произошло, это ровным счётом, ничего не сказать. Я пытался проанализировать причину, но ничего более-менее разумного в голову не приходило. Вопрос, каким таким образом меня вместе с телом забросило назад в будущее, оставался без ответа. Я прекрасно помнил, как лёг спать в свою кровать и почти сразу уснул. Прошедший день также был вполне заурядным и вовсе не предвещающим каких-либо изменений в моей жизни. Проснулся же я вскоре от громких мужских голосов. Голоса мне показались знакомыми, а когда я понял, кому они принадлежат, то вскочил, как ошпаренный, и чуть было не свалился с высокого – для моего трёхлетнего возраста – кресла. От смятения, возникшего в моей голове, я даже не придал никакого значения тому, что лежу не в кровати, а на кресле.
– Кто ты, малыш? – ласково произнёс профессор Здравомыслов. Увидев, что я проснулся, он прервал разговор со своим собеседником. – Как ты сюда попал?
– Блин горелый, – ругнулся я, тщетно пытаясь восстановить участившееся сердцебиение. В висках тоже стучало и пульсировало, а эхо этой пульсации отдавалось где-то в глубине головы болезненной рябью. – Это я хотел бы у вас узнать: как и почему я сюда попал?
– Ничего не понимаю, – удивлённо развёл руками Владимир Владимирович.
Некоторое время он пристально всматривался в моё лицо, потом перевёл взгляд на мужчину, с которым пару минут назад вёл оживлённую беседу. Я же уставился на профессора, не в силах повернуть голову вправо. Страх сковал моё тело, страх увидеть этого собеседника. Казалось, что стоит мне на него взглянуть, и весь мир тут же рухнет, разлетится на мелкие осколки. Здравомыслова, который, конечно же, не смог признать во мне своего ученика, видимо, удивило не только появление неизвестного ребёнка в его кабинете, но больше его чёткая и осмысленная речь, не присущая малышу такого возраста. Даже в этом развитом мире всему было своё время и свои границы, и это обстоятельство ещё более усугубило замешательство профессора. Не скрою, что я бы и сам, наверное, был бы немало удивлён, если бы в моей квартире внезапно появился незнакомый малыш, да ещё такой вот говорливый. На мгновение представив, как бы на такое явление отреагировала моя баба Матрёна, я улыбнулся. Без упоминания чертей и прочей нечистой силы там бы не обошлось. Но улыбка на моём лице длилась не более нескольких мгновений. Я быстро вернулся в реальность и ещё более погрузился в осознание произошедшего со мной события. Моё сердце отреагировало по-своему. Оно вновь встрепенулось, будто застоявшийся конь, получивший неожиданный удар плетью по спине.
– Я Пересвет! – взволнованным детским голосом заявил я.
– Вот, пожалуйста, – миролюбиво улыбаясь, произнёс Здравомыслов, вновь обращаясь к собеседнику, – у нас появился ещё один Пересвет. – И где же твои родители? – профессор перевёл взгляд в мою сторону. Теперь его взгляд был снисходительно-благодушным. Так, наверное, смотрят либо на умалишённых, либо на очень маленьких, совсем ещё несмышлёных детей.
