— Пап, мы уже много раз об этом говорили, и сейчас вообще не
время, у тебя праздник, в доме полно гостей, а ты с этой свадьбой,
ну сколько можно? — я слышу доносящийся из кабинета Халила
Ибрагимовича голос Заура.
Понимаю, конечно, что подслушивать неправильно и разговор Хасановых
не предназначен для чужих ушей, иначе бы отец и сын не скрывались в
кабинете во время празднования юбилея Хасанова старшего, но слово
«свадьба», прозвучавшее из уст Заура, каким-то магическим образом
заставляет меня сделать несколько шагов вперед, к кабинету. Крадусь
по коридору на носочках, как воришка, страшащийся, что его вот-вот
обнаружат, подхожу к заветной двери и прислушиваюсь. Голоса, как
назло, становятся тише.
— Заур, это серьезная вещь, в твоем возрасте у меня уже была жена и
двое детей.
— Пап, это было тридцать с лишним лет назад, в наше время…
— В наше время статус все также играет роль, вести серьезные дела с
неженатыми никто не захочет. К тому же семья — это надежный тыл, у
каждого уважающего мужчины он должен быть, — каждое слово Халила
Ибрагимовича буквально режет слух, мелкими, смазанными губительным
ядом иглами пронзает каждую клеточку.
Мне становится нечем дышать, кажется, даже стены темного коридора
давят своей тяжестью. Воздух вокруг меня уплотняется, в ушах стоил
гул, а сердце стучит так, что, наверное, будь дверь открыта,
мужчины непременно расслышали бы его грохот. Вязкая слюна во рту
обжигает горло, словно раскаленный свинец. Из горла вырывается
немой крик, а на глаза наворачиваются слезы.
В мыслях мгновенно всплывают слова брата. Игорь что-то говорил о
возможной женитьбе Заура, о желании его отца женить сына как можно
скорее, о его приверженности к традиционным ценностям. Тогда я и не
придала словам Игоря никакого значения.
— Зарина прекрасная партия, у нее уважаемая семья, девушка хорошо
образована и воспитана, она станет для тебя прекрасной партией, ты
сам это знаешь.
Зарина.
Выдыхаю, прижимаюсь лбом к прохладной деревянной поверхности,
чувствую, как леденеют ладони, как капелька холодного пота
скатывается вдоль позвоночника. Кажется, вечность стою затаив
дыхание в ожидании ответа Заура, в ожидании приговора. Отчего-то
приходит осознание, что против желания отца, семьи он не пойдет. Я
знаю, как сильно дети Хасановых уважают своих родителей, как
трепетно относятся к словам матери и желаниям отца. Я все это
наблюдала на протяжении нескольких лет.
— Тебе так важно, чтобы я женился? — наконец устало произносит
Заур, а у меня душа в пятки уходит.
— Мне важно, чтобы у моих детей была семья и опора. За одного сына
я спокоен, хочу, чтобы и второй был счастлив.
Семья. Опора. Зарина.
А ведь есть в словах Халила Ибрагимовича правда. Семья — самое
важное, что есть у человека. После смерти родителей я ощутила это
особенно остро.
— Хорошо, раз ты настаиваешь, я женюсь.
Словно оглашенный приговор звучат слова Заура, и у меня темнеет в
глазах, сердце замедляет ритм и, кажется, вовсе останавливается. Я
чувствую, как по глазам катятся слезы, как невидимая петля
стягивает на шее.
«Я женюсь» — набатом стучит в голове. И мне бы убраться отсюда,
подальше от этого злосчастного кабинета, подальше от Заура и
осознания собственной глупости. Дура, какая же я дура. В самом деле
думала, что он может… Что у нас… Хочется бежать, но я зачем-то
продолжаю стоять, будто мало этой разрывающей сердце боли.
— Так просто? Даже спорить не станешь?
— Не стану, я просто не хотел торопиться, но, может, ты и прав,
пора об этом подумать.
— Какого черта ты здесь забыл? — смотрю на Заура во все глаза, и
едва сдерживаюсь, чтобы не захлопнуть дверь у самого носа этого,
почти женатого, засранца.
