Мой дед и правила общественного договора
Собираясь на экзамен по философии, я листала конспекты. Июньские вечера удивительно не созданы для штудирования вузовских учебников. Никакие Гоббсы в голову не лезли совершенно, Локк вообще представлялся мифическим существом, смутно связанным со скандинавской мифологией.
Мой дед, на чьей даче и происходила очаровательно жалкая попытка познания философских учений, заварил чай из жестяной коробки и хладнокровно намазал на печенье толстый слой сливочного масла, – ну что ты, переживаешь?
Вот ещё, – промямлила я через печенно-чайные слои, – дед, напомни-ка мне в двух словах про своего любимого левиафана. Общественный договор и ихние все Жаны, Жаки и Руссо- любимая тема препода.
Дед откашлялся (как и всякий дед- мой очень любит поболтать и порассуждать о тонких материях), – понятие общественного договора подразумевает, что один человек частично отказывается от своих суверенных прав в пользу второго, чтобы обеспечивать свои интересы через его посредство.
Заключенный между людьми, он держится на трёх китах- обоюдности, добровольности и посильной равноправности.
С двумя первыми пунктами дедовских размышлений проблем у меня не возникло, а вот на «равноправии» я закатила глаза, – деда это не смутило, он сделал вид, что глаза я закатила от удовольствия, и продолжил.
– Все очень просто, не избегай взаимной ответственности, не давай обещаний, которые не сможешь выполнить, одновременно с этим делай все, что тебе по силам и не жди от второго человека того, чего ты ждёшь от себя. Он может стараться изо всех сил, но Ваши силы скорее всего окажутся не равны.
Я второпях пролистала конспект,– «Руссо подчеркивал, что человек не обязан ничем тем, кому он ничего не обещал; основанием права могут служить только договоры и соглашения».
– Стало быть так, на берегу нужно договариваться, прежде чем контрактик подписывать, замуж выходить, или, скажем, на службу устраиваться, – пробурчал дед и убедившись, что я под завязку набита углеводами, неспешно направился прикручивать звонок к велосипеду.
Мы с дедом сидим на нагретом летним солнцем крыльце и наблюдаем. Через дорогу сосед ведёт неравный бой с цементным раствором, то недостаточно, то слишком густым. Работа застопорилась, отчего тот расстроен- он строит дом уже так давно, что кажется делал это всегда. И ничего больше не существовало до, и не случится после. Он строит дом всю свою жизнь. Ещё какой-то десяток лет и будет готово. Если только к этому времени плитка не отвалится и крышу не нужно будет менять.
Мы смотрим на попытку соседской самореализации и медитируем. Дед (как и любой другой дед, если он настоящий) не может молчать, когда на противоположной стороне улицы патовая ситуация. Только вот мой дед не только инженер, он еще и педагог, поэтому долго держится и не вмешивается в чужие страдания. Однако же, всему есть предел.
Он вздыхает, откашливается и орет – Куда тебе третий этаж, Коль, ты и на втором то не бываешь?
Сосед, перекрикивая рьяные порывы бетономешалки, орет деду в ответ – Так детям же все, для них стараюсь!
– Каким детям то хоть? Наташка в Москве давно, а Димка твой компутерщик и вовсе заграницу умотал уже как с пол года. Или может у тебя ещё дети есть о которых ты помалкиваешь?
Сосед выключает двигатель, вытирает пот и непонимающе развозит руками,– Дети мои наследники, все им оставлю, и дом, и землю, будут здесь хозяйничать, что непонятного?
–А ты Наташку с Димкой спросил, на кой черт оно им надо, твоё это хвалёное наследство?
Я обнимаю деда очень крепко, во всю силу рук, и кажусь себе такой несуразно маленькой. Задыхаясь от накативших слез, дышу ему в седую бороду и спрашиваю, – Ты не обидишься? Ты простишь меня? Потому что мне тоже не нужен твой дом, кусты крыжовника и старая яблоня. Мне не нужна твоя библиотека, соломенная шляпа и колодец с самой вкусной водой. Мне не нужны твои образцово-показательные парники, три ряда лопат и семь коробок гвоздей. Не нужны твои пакеты с семенами «Бычьего сердца», лунные календари, цветы в шершавых горшках и сладкая лесная земляника. Мне нужно жить самой.
