Алиса
— Ты уверен, что это сработает?
— Да.
— Я соглашусь, но только при одном условии, — складываю руки на
груди. Защитная реакция. В этом вся я — с самого детства только и
делаю, что пытаюсь защититься. Выпускаю колючки, надеясь на то, что
они меня спасут. Как наивно, не так ли?
Честно говоря, я уже не надеюсь на спасение. Устала
разочаровываться в жизни и в людях. Но не могу сдаться, не
попробовав все, что в моих силах. Тем более, когда на кону
благополучие близкого мне человека. Кто бы мог подумать, что моим
последним шансом окажется Лев Ремцов?
— Ты не в том положении, чтобы ставить мне условия, — Ремцов
окидывает меня насмешливым взглядом, и мне хочется стереть с его
лица наглую ухмылку. Как можно быть таким бесячим? Почему он такой?
— А вот я... — его ладонь вдруг приземляется на мою талию и чуть
сжимает, заставляя меня еще больше оцепенеть. — Я бы мог бы
попросить все, что захочу.
— Так попроси, — сглатываю ком в горле. Я не могу пошевелиться,
меня точно парализовало. Но не так, как обычно. От близости Льва
хотя бы не чувствую паники, холодящей все внутренности, как это
бывает в случае, если кто-то до меня дотрагивается. Еще один
подарок из тяжелого детства. У меня таких "презентов" вагон и
маленькая тележка.
— Ты же знаешь, что я против принуждения, Язва, — выдыхает Лев,
обжигая горячим дыханием мочку уха. — Не варвар какой-то.
— Уверен? — бросаю выразительный взгляд ниже пояса, от чего
Ремцов чертыхается. Сложно не заметить, когда он так
прижимается.
— Это все не закрытый гештальт, малышка, не бери на свой счет.
Кстати, мы можем одним выстрелом убить всех зайцев.
— Нет, потому что мое условие касается именно этого вопроса. Ты,
— скидываю с себя ладонь Ремцова и чеканю каждое свое слово, — не
пытаешься затащить меня в постель и руки держишь при себе.
— В тот вечер ты была более сговорчивой.
— Я была не в себе. Не принимай на свой счет, малыш, — копирую
интонацию Льва, стараясь держать его на приличной дистанции. Мои
слова достигают своей цели, потому что взгляд Льва темнеет, а меж
бровей пролегает едва заметная морщинка. — К тому же, между нами
ничего не было. Уверена, поцелуи для тебя ничего не значат.
Бью словами, если чувствую, что соперник сильнее. Это
единственное, что у меня получается более-менее сносно, наверное,
отсюда и прозвище, которым меня наградили Ярцев с Ремцовым.
Язва.
— Если я ничего не получу взамен, что мне мешает отказаться? —
взгляд Льва тяжелеет с каждой секундой. Заводится с
полуоборота.
— Ты можешь отказаться, — пожимаю я плечами, чувствуя странное
безразличие к происходящему. Как будто резко переключили тумблер и
разом отключили все эмоции. Иногда самой страшно от того, как меня
штормит. — Что-нибудь придумаю.
— Ковалева. — Лев хочет что-то сказать в ответ, но тут нас
зычным голосом окликает полненькая тетка в огромных круглых
очках.
Ковалева — девичья фамилия моей мамы, которую она дала мне,
когда мой настоящий отец, Олег Ямпольский, ушел от нас. Точнее, он
даже не знал о моем существовании. Как же все запутано в моей
жизни, иногда ловлю себя на мысли, что мне хочется стать совершенно
другим человеком.
Перевожу взгляд на Ремцова. Что будет, если он сейчас откажется
от своего же предложения? Разве у меня есть еще варианты? Может
быть, стоило быть с ним повежливее, а не отталкивать от себя? Он
ведь прав, я не в том положении, чтобы ставить свои условия.
Не откажется. Я понимаю это, когда Ремцов шагает внутрь первым.
Словно давая понять, что назад дороги нет. Можно подумать, я хочу
назад. Все, что я хочу, это спасти Пушинку. Хочу, чтобы она выросла
нормальной девочкой, не измотанной сотней комплексов и загонов, как
ее старшая сестра.
