«Я покоряю города истошным воплем идиота» – пока в голове звучат слова древней песни, мы падаем.
Мадлен называет это полетом. Бутафорский парашют болтается за спиной и норовит обмотать ноги. Черный дирижабль с острова Юных величественно уплывает за облака.
Все будет, как в твоих сладких снах, как обещали мне перед вылетом. Ну-ну. В ушах свистит, щеки болтаются, как собачьи брыли – больше смахивает на ночной кошмар.
Здоровенная махина проплывает внизу. Местные зовут его остров Свободы. Вид чертовски хорош: розовые, в закатном солнце холмы, макушки леса и городок за мощной стеной со слоновьими лапами башен. Вспышки салюта над крышами. Пасторалька, вид сверху.
Восточная часть под нами. Движется летающий остров в закат, а мы с Мадлен – вниз, и вот задачка по физике: сумеем мы приземлиться в крепостном периметре, или рухнем за стену? А может, со свистом промчимся мимо летающего сортира, и еще несколько миль будем падать на землю?
Крепостная стена ближе. Я вижу ноздреватые, добела отмытые камни и надеюсь, что у летуньи есть в запасе какой-нибудь трюк, потому что на вид они очень твердые. На башне пусто, поскольку все торчат на празднике, и наше падение теряется в великолепии огней, искр и пальбы. Мысленно благодарю Грифа за то, что не сбросил нас прямо туда, ибо пара расплющенных тушек на главной площади – сомнительный подарок князю на именины.
Я дольше болтаю, чем все происходит. Мадлен работает. Мерцающее облако пыльцы подхватывает нас в десятке метров от башни, и падение замедляется.
Кажется, я ей нравлюсь. Хотя возможность сдать курсовую заставит Мадлен строить глазки кому угодно. Еще ее волнуют рыцари. Она хочет наблюдать их в естественной среде.
Накаркал. На стене появляется тип. Дворянчик, похоже: перевязь с ножнами, нижняя челюсть надменно выдвинута вперед, пижонская кираса и все дела. Отвернулся от салюта и ловит на ладонь серебристые блестки. Растирает, нюхает и даже, болван, языком лизнул. Естественно, его перекосило. Пыльца серебряного дерева вяжет так, что закрыть пасть теперь будет непросто. После безуспешной попытки он задирает перекошенную рожу и видит меня.
Боюсь, мы оба не сможем забыть эту встречу.
Сверху – изящный, как жаба в манжетах, я, весь в искрящихся блестках и в кошмарном жабо по моде острова Юных. Снизу – он, пацан не старше восемнадцати, с румяной физиономией и круглыми от изумления глазами. Копна соломенных волос, челюсть кроманьонца и кустистые, как у филина, брови. Не красавец, но настроен решительно – рука тянется к ножнам. Рефлексы туземцев, будь они неладны. Чувствую себя жуком в миллиметре от булавочного острия.
Но кажется, жуку суждено промахнуться и просвистеть мимо каменных стен. Дворянчик свешивается с башни, тянет руку и крепко хватает меня за шкирку. Рывок – и втягивает на карниз.
Но Мадлен рушится на нас – все полтора метра визга, кудряшек и обаяния. Юнец теряет равновесие и летит головой вниз, присоединяясь к вечеринке.
Падаем, ругаясь в три глотки, в вихре серебряной пыли. Локоны Мадлен пахнут земляникой, а от юнца разит потом – дезодоранты тут не в чести.
Тынц! – мать-земля приветственно тянет нам верхушку сосны, и этот тот случай, когда девочке уместней быть сверху. Крепкое бочкообразное тело нашего спутника прокладывает дорогу. Он-то доспехами защищен, а нас экипировал инструктор по архаике, не предполагавший, что мы решим сверзиться с высоты. Рослый, бородатый дядька, сам будто с гобелена сошел. Кореш Грифа, иначе никто б нам реквизита не дал. Где его только откопали? Смотрел так, будто я – гидра пятиголовая, которой в пузе надо дырку прожечь.
