– Возьми-и-и, возьми искру, – хрипло
провыло сбоку и из зловонной подворотни ко мне бросилась куча
тряпья, протягивая едва светящиеся на кончиках пальцев руки,
покрытые пятнами тлена. – Возьми, за пять мигов, за три возьми.
Я шарахнулась, выскочила из проулка,
куда по глупости свернула, и едва не сбила с ног какого-то парня с
уставшими глазами. Удержался, удержал меня и пнул попрошайку. Та
или тот завыл, заканючил, как воют на лунный круг падальные псы, и,
скрючившись, отполз глубже в тень, где продолжал тихо скулить. Ныл
на одной ноте, будто сквозняк в щели.
– Нормально? – встряхнул меня
нежданный помощник.
Я закивала, торопливо выдергивая
себя из его рук, но он и не держал особенно. Двигался вяло, словно
спал на ходу.
– Ты как с Неба свалилась… Зачем
полезла в Переулки? Дорог мало?
Его глаза с расширенными зрачками, в
тонкой сетке лопнувших капиляров смотрели насквозь и мимо. Пьян?
Или подышал чем-то? Тогда он так же опасен, как больной тленом.
– Ты работаешь? – зрачки, едва
различимые на темной радужке, будто собранной из осколков, сжались,
сфокусировавшись на узком вырезе выходного ученического платья.
– Что?
– Ты не мельда?
– Дурак! – Я бросилась прочь.
Этот… принял меня за торгующую
телом, но мне было уже все равно. Я окончательно потерялась и вряд
ли теперь самостоятельно найду станцию кабины, с которой сошла по
глупости. Стоило просто дождаться обратный рейс. Но там была такая
давка.
Сначала меня оттеснили к краю
платформы, потом я зачем-то спустилась посмотреть на рынок, что
помигивал цветными огнями на палатках, а потом… Потом я уже не
знала, где я. Я никогда прежде на спускалась ниже Центра. Мы с
подругами ехали погулять в Центр после Школы. На одном из уровней
вошло много людей, и мы разделились. Потом я нашла свободное место
на скамье, села и уснула. Я устала и плохо спала накануне, снова
видела во сне день отбора. Проснулась только, когда кабина
вздрогнула и механический голос, хрипнув, сказал: “Конечная”.
Станция не одна, нужно просто
спросить у кого-нибудь не слишком отвратительного, где ближай…
– Приве-е-ет, светлячок, – прозвучал
голос, и тело заныло от сладкого озноба.
Илфирин.
Словно из теней соткался. Высокий,
гибкий, красивый. Слишком красивый.
Встретить вечного внизу еще чуднее,
чем угодить сюда самой. Хотя, что я знаю, кроме Школы и Общего
дома? Зато я знаю только одного владеющего Голосом, который так
растягивает слова. Узнала по манере говорить и зыбкому образу,
отраженному в стекле, который видела раньше. Нетленный Фа-Лод.
Он пах цветами и солью, узкое лицо,
звезды-глаза, волосы, как самая темная ночь. И сиял. От его кожи
исходил свет, словно сочился сквозь невидимые поры. Игра искр
завораживала.
– Заблудилась, ясная? Эф-Феррат не
закрыл клетку, и его светлячки разбежались?.. – рассмеялся он.
Смех выламывал волю, но меня учили
сопротивляться Голосу, и я старалась изо всех сил. Разве вечным
разрешено использовать Голос вот так, в открытую? Или дело в том,
что мы в Низу и здесь правила другие?
– Я тебя знаю? Мне кажется, что я
видел тебя раньше. Помню твой запах…– Звезды-глаза блеснули
рубином, губы, чувственные, яркие, больше подошедшие бы девушке,
приоткрылись, кадык на шее дернулся, словно илфирин глотнул. – М-м…
Изумительно. Изумительно знакомо… Помочь тебе, светлячок?
Когда он успел взять меня за руку
своими тонкими, гладкими, как шелк, пальцами?
– Хочешь, отвезу обратно? – сладко
пел вечный, обволакивал голосом, обычным, но не менее чарующим,
обещал наслаждение звездами глаз. Пальцы с длинными темными ногтями
скользили по запястью, будто он рисовал мне по коже острой
кисточкой. – Тебе придется угостить меня. Ты же понимаешь?
Широкие ажурные кольца мерзко
поскрипывали, касаясь друг друга. Наверное, этот звук и не давал
мне
