Сцена первая, почти трагическая.
– Сай… Сай… О, боги… Что это было, –
задыхаясь от дикой смеси ноющей боли и наслаждения пролепетала я,
едва переводя дыхание.
– Это любовь, детка. Это просто моя
любовь, – тяжело дыша в шею ответил Сайлер, прикусил за мочку уха,
вызвав волну дрожи в еще не отошедшем от экстаза теле и
расслабленно обмяк рядом.
– Ты такая страстная штучка, Ами, –
сонно урчал под боком Сайлер, уложив руку мне на вздрагивающий
живот и чуть поглаживал его пальцами. – Ты ведь не соврала мне,
детка? Это точно не в первый раз? Не хотелось бы лишних
проблем.
– Каких проблем? – обмерла я.
В момент, когда тебя страстно целует
в уголке первый красавчик Академии, звезда межфакультетского
турнира стихий и почти выпускник Сайлер Гатто, кроме “Да” мозг мало
на что способен. Именно таким был ответ на вопрос не девственница
ли я в перерыве между поцелуями спустя неделю после моего наглого
заявления, что такому заносчивому гордецу, как Сайлер, я не уступлю
никогда и ни за что, будь он хоть в десять раз красивее.
Сплетни в Академии разлетаются со
свистом. Гатто дважды пытался пригласить меня на свидание, караулил
у входа в общежитие, бросал жаркие взгляды в коридорах и столовой,
а потом просто прижал в угол и нагло захватил в плен мои губы и…
сердце. Больше никаких авансов. Внезапно выскакивал, хватал,
целовал до дрожи в коленках и так же стремительно исчезал. До
вчерашнего вечера. Поймал, стиснул в объятиях, сказал, что у него
от меня крышу сносит, что изнемогает от любви, спросил про
девственность и добавил, что придет вечером после десяти и я стану
только его. Если я вдруг передумаю, можно просто не открывать.
Лучше бы не открывала. Лучше бы
уснула мертвым сном, оглохла, ослепла или вообще ноги моей не было
в этой Академии, но сюда меня устроил отец, строго предупредив, что
этот шанс – мой последний.
– Каких проблем, Сай? – повторила я,
предчувствуя грядущий и уже нависающий надо мной очередной
катаклизм.
– М-м-м? – муркнул парень и
спохватился. – Зараза. Чуть не уснул. Спасибо за сладкие мгновения,
крошка, – притянул меня к себе и жарко поцеловал, – но мне пора,
нужно успеть, пока комендант…
И тут дверь в комнату
распахнулась.
Я взвизгнула, натягивая одеяло до
бровей, но все явившиеся, включая комендантшу, декана Олли в темном
халате и чепце и соседку из комнаты слева, гадкую завистливую
стерву Илану Фирст и так всё прекрасно поняли и дорисовали.
– Леди Бредли! Какое немыслимое
аморальное поведение! Адепт Гатто…
Мадам Олли старалась отводить глаза
от голой груди Сайлера, но удавалось ей это не очень хорошо.
– Немедленно оденьтесь, – немного
хрипловато, наверное со сна, проговорила она сводя брови построже,
– и подите вон из женского общежития!
– А вы, леди… – вновь почтив меня
вниманием добавила декан. – Не смейте покидать комнату, пока за
вами не придут.
Рано утром вместо занятий я
отправилась в кабинет ректора. Впервые за два года я видела ректора
Листа так близко. В кабинете, кроме главы Академии, присутствовали
также мой отец, отец Сайлера и сам Сайлер.
Лист в ведущейся дискуссии не
участвовал, говорили отцы.
– Вы отказываетесь? Я верно вас
понимаю? А если она беременна?
– Вот когда окажется, что беременна,
и окажется, что от моего сына, тогда и поговорим, а сейчас…
– Но моя дочь опозорена!
– Это ваши проблемы.
– Господа, – напомнил о себе ректор,
– в наших общих интересах будет не выносить историю за пределы
Академии. Пусть молодые люди выйдут, а мы обсудим.
Мы вышли. Зачем меня вообще сюда
позвали, если тут же выйти велели?
– Сайлер? Что теперь будет? – я с
надеждой посмотрела на черноглазого сердцееда, но тот лишь
безразлично пожал плечами.
– Мне? Ничего. Можно подумать, ты
первая.
