Бриджет пыталась подавить свой страх, когда ее новый муж, Маркус
О'Коннор, грубо тащил ее по коридорам ее нового дома. Он двигался
так быстро, что ей было трудно поспевать за ним, но она не
осмелилась попросить его замедлить шаг.
За все утро он не сказал ей ни слова, казалось, его возмущало
само ее присутствие. Он заговорил только для того, чтобы дать
соответствующие ответы на вопросы, заданные священником на их
свадьбе.
Толкнув дверь в конце коридора, он втащил ее в комнату, похожую
на спальню, и захлопнул за собой дверь. Покрывала на кровати были
откинуты, на каждую подушку положен пучок молодых яблоневых
цветов-обычай, издревле поддерживавший плодородие.
Молча Бриджит молилась, прося силы обнажить то, что должно было
произойти. Бриджит, выросшая в доме своего деда, прекрасно знала,
что происходит между мужчиной и женщиной. В то время как она сама
была невинна, совокупление происходило везде и всегда, когда друзья
ее деда хотели, и до тех пор, пока они не касались ее, ему было все
равно.
Сам он, частенько, склонял служанку над длинным столом на виду у
всех и делал с ней все, что хотел. Если одному из его людей
требовалась женщина, он отводил ее в сторону и брал, не обращая
внимания на то, что происходило вокруг.
Бриджет думала, что Маркус будет другим, что он подождет до
окончания свадебного пира, а не затащит ее в постель, когда на
приходских бумагах высохнут чернила.
Церемония была простой, на ней присутствовали только она сама,
Маркус, ее дед и священник. На протяжении всей службы Бриджит
боялась, что что-то пойдет не так, что Маркус передумает или ее дед
решит, что он не позволит этому браку состояться. Возможно, что
земля разверзнется и поглотит ее прежде, чем отец Хиллстранд сможет
помазать ее союз с Марком и благословить его во имя Господа.
Но этого не произошло. Когда отец Хиллстранд спросил своим
сильным, внушающим благоговейный трепет голосом, есть ли у
кого-нибудь причина, по которой они не должны жениться, никто не
ответил, хотя она почувствовала, как пальцы Маркуса на мгновение
напряглись в ее собственной хватке.
Получив последнее благословение, Бриджит повернула свое полное
надежды лицо к Маркусу, чтобы получить свой первый поцелуй, но он
едва коснулся ее щеки, прежде чем отвернуться, чтобы подписать свое
имя в приходской книге. Когда это было сделано, он бесцеремонно
передал перо Бриджит и отодвинулся, чтобы она могла сделать свою
собственную отметку.
Как только она отдала перо своему деду, Маркус схватил ее за
руку и грубо оттащил от часовни, таща через туманный мощеный двор в
свой дом.
Теперь это и ее дом.
- Встань вон там, - приказал этот человек, который теперь был ее
мужем, указывая на угол у кровати, что вывело Бриджет из
задумчивости.
Быстро подчинившись, она поспешила к указанному месту, пытаясь
подготовиться к тому, что, как она знала, должно было произойти. По
крикам боли некоторых девушек и хихиканью других она знала, что это
может быть болезненно или приятно, но она понятия не имела, чего
ожидать от Маркуса. Будет ли он нежен с ней, понимая, что это ее
первый раз? Или он просто удовлетворит свои потребности и
уйдет?
Дрожа, Бриджит смотрела широко раскрытыми изумрудными глазами,
как Маркус, повернувшись к ней своей сильной спиной и широкими
плечами, подошел к кровати и схватил цветы. Яростно разорвав их на
куски, он бесцеремонно швырнул их на пол.
Она ахнула от удивления, когда Маркус вытащил кинжал, закатал
рукав и быстро полоснул лезвием по руке. В шоке она наблюдала, как
Маркус окунул пальцы в кровь и размазал ее по простыне маленькими
круговыми движениями, глубоко вдавливая в ткань. Затем он оторвал
кусок ткани от одной из подушек и обернул ею свою все еще
кровоточащую руку.
