У ресторана, слепя проблесковыми
маячками, стояла «Скорая помощь». Чёрный джип с тонированными
стёклами притормозил за ней.
В сумерках ярко горели окна здания,
блестел мрамор отделки, нарядно сверкала вывеска «МОZART», звучала
сороковая симфония великого композитора. Её не было слышно в джипе,
но я знал, что она звучит и вдруг увидел совсем другую картину.
В тот день здесь тоже стояла
«Скорая». Серый бетон. Выщербленные ступени. Толпа зевак и… залитое
кровью тело моей жены у входа. Её дрожащие руки, сжимающие огромный
окровавленный живот. Её испуганные, полные мольбы глаза…
— Сергей Анатольевич! — где-то
далеко звучал голос водителя. — Я говорю: встанем дальше? На вашем
месте неотложка. Шеф! С вами всё в порядке? Вы словно призрака
увидели, — галдел он, развернувшись к заднему сиденью.
Я медленно повернул голову от
окна.
— Есть другие варианты, Антон?
Может, пойдёшь объяснишь, что место хозяина заведения занимать
нехорошо?
— Так это… — парень растеряно
моргал, — это же неотложка, они же… А! — наконец сообразил он,
нажал на газ и припарковался чуть дальше.
Остолоп! Молодой ещё, бестолковый,
суетливый.
Я вышел из машины в открытую им
дверь.
— Ах, Серёга, Серёга, ты не стой
у порога, — напевая, спустился мне навстречу расхлябанной
походочкой Патефон, тощий сутулый верзила, получивший прозвище за
дурацкую привычку приплетать песни к каждому слову. Крепко пожал
руку. — Здорово, брат! — удивился: — Кому-то плохо что ли? Карету
скорой вызвали?
— Ты меня спрашиваешь, Коль? Вроде
ты мне должен доложить, что тут происходит, — застегнул я молнию
кофты повыше и засунул руки в карманы.
— Усё понял, шеф, —
примиряюще поднял он свои жилистые клешни. — Докладаю:
праздник в разгаре. Гости в сборе. Музыканты лабают. Именинница
счастлива. Всё по плану. Кто вызвал карету щаз выясню. А
ты чо такой злой, Моцарт? Неужто волнуешься из-за
предстоящего сватовства? — сверкнул он золотыми зубами, расплывшись
в улыбке. — Я думал, ты будешь при параде, — оценил он обычный
чёрный спортивный костюм на мне, толстовку с капюшоном, свободные
штаны. — А ты чота как всегда.
— Много будешь думать, патефон
отвалится.
Он скорчил рожу и заторопился наверх
по лестнице, перешагивая через две ступеньки:
— У церкви стояла карета… Там
пышная свадьба была…
— Ох, договоришься ты у меня, —
проводил я его глазами. — А точнее допоёшься.
И кому вызвали скорую, мне уже и без
него доложили. Но что там он сказал? Волнуюсь? Что я девочка
волноваться перед помолвкой? Это будущая невеста пусть волнуется. А
я бы просто выпил. Что-то эта неотложка навела на меня тоску.
Я расправил плечи. Потянулся, не
спеша поднимаясь по лестнице…
Сука, всё болит. Перетягал вчера
железа что ли? Или кулаками по груше лупил дольше, чем надо? Или
старость уже, блядь?
Не, в сорок старость ещё рано. Надо
заехать к Эльке, пусть помнёт.
Я остановился, продирижировал
несколько тактов заигравшего менуэта. Но стройный соль минор
третьей части симфонии, негромко мурлыкавшей у входа, рушили
какие-то посторонние звуки.
Пришлось задрать голову. На балконе
второго этажа ресторана ругалась пара. Она — стройная блондинка в
красном платье. Он — жирный боров при костюме и очках.
— У-у, — я невольно отвернулся,
когда он съездил ей по роже. И скривился. — Как нехорошо-то, а.
— Сергей Анатольевич! — догнал меня
водитель. — Простите, шеф, я не спросил: а мне отлучаться
можно?
— Нет, Антоша, отлучаться тебе
нельзя, — я замолчал, слушая гобой и покачивая кистью. И только
когда затих последний аккорд, в такт ему взмахнул, выждал паузу и
продолжил: — Такая у тебя работа. Когда бы я ни вышел, машина
должна быть заправлена и исправна, а ты трезв, бодр, свеж и готов
ехать. В любое время дня и ночи, если я тебя не отпустил.
