Полтора года спустя после событий первой книги
Некоторые мужчины разрушают до основания, лишают веры в будущее и желания жить. А некоторые…
Я оборачиваюсь, надуваю щеки – Ромка тут же заливается смехом, и я показываю ему язык. Ответ следует мгновенно: он корчит рожицу. Мы смеемся, пока Ярослав… хм.
Ярослав спит без задних ног в автокресле. Устроил ночью концерт, а теперь ну просто ангелочек. Невольно улыбаюсь, залюбовавшись.
…А некоторые наполняют теплом, силой и жаждой этой самой жизни.
Есть мужчины, чья любовь становится счастьем. От них внутри распускаются цветы и в сердце наступает весна. Отныне и навсегда мне есть кого любить. Я больше не одинока.
В ту минуту, как я узнала о беременности, мир снова перевернулся. Я замерла, а потом все силы бросила на то, чтобы поставить горе на паузу.
Долгое время никому о своем секрете не рассказывала, а когда пришло время вставать на учет, выбрала частную клинику подальше от дома.
Отец моих мальчиков – бандит, которого застрелили на очередной сделке, вышедшей из-под контроля. Цена вопроса была – полтора миллиарда. Для окружающих именно столько стоила жизнь горячо любимого мной человека, для меня она была бесценной.
* * *
Мы с Ромкой и Яриком отправляемся по делам. Осень уже на пороге, и работы хватает, чтобы в следующем сезоне «Залив Свободы» снова открыл двери для туристов.
– О, кто это тут у нас? – радостно восклицает Зинаида, секретарь главы района, когда я с коляской переступаю порог приемной.
– Это Рома и Яр к вам пришли на огонек! – отвечаю в тон я.
Ромка на моих руках снова хохочет, выкручивается, бросает на тетю Зину хитрющие взгляды. Яр спросонья не понимает, что происходит. Сидит в коляске, губы поджал. Взъерошенные волосы, сонный взгляд. Он почти всегда серьезен и всем недоволен. Уж не знаю, какие у Адама были родственники, но у себя в роду такой сварливой я помню лишь, простите, бабушку.
Оба сына похожи на своего отца, да так, что диву даешься. Только глаза мои – темно-карие.
– Какие красавцы! А подросли-то как! Яр как обычно только проснулся? – щебечет Зинаида. Потом добавляет уже мне: – Николаевна у себя. Тебе назначено?
– Да я на минуту, Зина, е-мае. Еще я не записывалась к Николаевне. Пойдем, Ром.
Открываю дверь, заглядываю:
– Любовь Николаевна, здрасте! Вы разрешение мне подпишете? Быстро-быстро, – тараторю я. – Крохотная подпись, и я ускачу по делам и не буду вас дергать.
– Какое еще разрешение, Рада? А, Ромочка! И Яр тут! Какие гости чудесные, а мне и дать нечего… с утра ношусь в огне. Так, Рада, у меня работы по горло, мне некогда тебе ничего запрещать! В чем вообще дело?!
Усмехаюсь:
– Мой муж разве к вам не заходил?
– Ростислав? Заходил! А что он хотел? Не помню. Лесополосу засадить?
– Аллеи хотим сделать прогулочные. Ну можно, а?
– Да ради бога! Давай где подписать.
Пока я торопливо подсовываю бумаги, Любовь Николаевна успевает чмокнуть Ромку в ручку, а Ярика в лоб.
Как выяснилось, не все в окрестностях ненавидели Адама. На похоронах было столько народу, что Светлана распереживалась, мол, не всем хватит места на поминках.
Мне в тот момент было глубоко плевать. Ни на кого не смотрела, ничего не видела. Пелена была перед глазами и нестерпимая непроходящая боль в груди. Запомнила только, что папа с тетушками что-то от меня хотели, какими-то вопросами сыпали, и ведь я что-то отвечала им. На Библии вам клянусь: в памяти не отложилось ни единого слова.
Тогда многие от меня что-то хотели. У местных жизнь довольно скучная, а бандитские похороны, еще и смерть от пули, – разве не повод нарядиться и в свет выйти?
Не знаю, что на мне было надето, умывалась ли я в тот день вообще и ела ли в ту неделю хоть что-то. Тошнило сильно, может, от стресса, а может, токсикоз накатывал.
