— Ты, криворукая, уже мне надоела! — кричит папенька, стегая
меня по спине розгой. Не в первый раз, кстати сказать. — Как можно
было нашу лучшую дойную корову упустить?!
Если эта злобная тварь с рогами и клыками простая дойная корова,
то можете меня убить, потому что я так не считаю. Просто местные
называют этих животин, дающих молоко, коровами, на деле же эти
монстры совсем на них не похожи. И то, что Милка убежала, совсем не
моя вина – на моей правой руке до сих пор красуется её глубокий
укус.
Тот же, кто зовётся моим отцом, продолжает бить, не обращая
внимания на то, что я уже шевелиться от боли не могу.
– Как ты посмела, дармоедка, так с хозяйством поступить! Права
жена была моя, что ты ленивая и тупая!
Я уже давно перестала задаваться вопросом, почему собственный
родитель так себе ведёт. Когда в первый раз попала в этот мир,
открыла глаза, уже была в теле, которое лупят палкой. Мне даже
время на адаптацию кто-то свыше не дал, просто впихнул душу в
подходящую тушку, видимо. Так я познакомилась со своей семьей,
точнее её главой –лордом Данте Энгрином. Радоваться не стала, ведь
следующие три недели пролежала в постели, пытаюсь прийти в себя
после избиения. Может, я и являюсь дочерью лорда, но обращаются со
мной в этом доме хуже чем с самой последней служанкой.
Иерархия весьма странная. Несмотря на то, что я юная лордесса, а
мои две сводные сестры, которые даже не являются дочерьми моего
отца, лишь детьми его новой жены, по положению куда выше чем я. Вот
кто получает всё внимание, богатство и воспитание, соответствующее
статусу. Нанья и Викна спят в роскошных опочевальнях, едят с
золотых тарелок, носят потрясающе красивые платья, а учителей для
них приглашают даже из других государств – именно так должна жить и
я, но почему-то имею лишь закуток, который насмешливо называют
комнатой, одежду с плеча наших служанок, а вместо нормальных
продуктов на завтрак, обед и ужин я всегда получаю пустую кашу и
чашку чая без сахара. «Чтобы не разжирела, как кобыла», – вот что
говорит моя мачеха, Анателла, всякий раз когда я заикаюсь о том,
чтобы мне немного улучшили условия. Отец же всегда вторит: «Аночка
права, девушки не должны столько жрать!». И никого из них не
смущает, что мои сводные сестры регулярно вырастают вширь из
новеньких платьев, что точно является результатом их переедания.
Ещё бы не разжиреть, когда они рты не закрывают сутками, засовывая
в них и пирожные, и копчёных уток, и бесконечное количество сдобы,
которую печёт наш повар.
– Если мы её не найдём живой и невредимой, урежем твою еду ещё
больше, и одежда новой не будешь получать несколько лет! –
неистовствует отец, сломав уже второй пучок розг о мою спину. Какую
же силу надо прикладывать, чтобы это сделать?
– Да уж, прекращай, а то на лекаря тратиться придётся, чего ещё
не хватало, – Анателла стоит рядом со своим мужем, с удовольствием
наблюдая за тем, как он меня истязает.
Этот момент мне тоже всегда был непонятен. Откуда такая
ненависть и желание вредить если не ребёнку, так молодой девушке,
члену своей семьи? Неприкрытый садизм, который многих бы смутил на
Земле, тут отчего-то является нормой, даже непреложной истиной.
Только вот мне обидно, что меня бьют чаще, чем самых ленивых слуг,
словно я отдуваюсь за них всех.
Конюх оттаскивает меня в мою каморку, бросает на матрас, набитый
сухой соломой, да так и оставляет, чтобы я сама оклемалась. Лёжа на
колючей поверхности, не перестаю думать о том, чем же я всё это
заслужила. Буквально два года назад я была обыкновенной женщиной с
Земли, врачом по образованию, спасала жизни, оперируя людей, а
потом случилось та страшная авария, вот я вижу свет фар фуры, а в
следующем момент открываю глаза уже здесь.
