— Как вы себя чувствуете, Илана, болит что-то?
Ко мне обращается врач, скоро их будет много. Все стоят возле
моей кровати, рассматривая точно подопытного кролика.
Я в больнице, слева от меня панорамное окно, на тумбочке рядом
цветы в вазе. И все бы ничего, наверное, я заболела, со всеми
бывает, если бы не одно “но”: я не знаю, кто такая Илана и почему
они меня зовут этим именем.
Следующие несколько часов постоянные тесты и никто ничего не
говорит. Я не могу вымолвить ни слова, на что врачи только
перешептываются между собой. Вокруг меня куча незнакомцев и только
ближе к обеду понимаю, что Илана — это я, просто у меня что-то с
головой и я не помню почти ничего. Даже своей фамилии.
В руку что-то колют, просят выпить лекарство. Не насильно,
вполне обходительно, и кормят здесь хорошо, но в больнице быть не
хочется. Алина Павловна та, кто первая со мной входит в контакт без
этих жутких проверок моей памяти:
— Как ты, дорогая?
— Кроме того, что я ничего не помню, нормально. Я давно
здесь?
Отвечаю жестами. Я так общаюсь с пяти лет. Почему-то это точно
помню. Была авария и мама погибла, а я потеряла голос.
Навсегда.
Как ни странно, язык жестов я помню. Вероятно, мышечная память
не стерлась, мелкая моторика работает и это хорошо, не то мне
пришлось совсем туго.
Алина Павловна всего на миг сводит брови, а после тоже переходит на
язык жестов:
— Не волнуйся. Со слухом у тебя нарушений нет, но видимо, с
речевым аппаратом снова проблемы. Ты провела четыре месяца в коме,
но кризис позади. Ты очнулась, тесты пока не очень хорошие. Илана,
после травмы головы у тебя частичная потеря памяти и потребуется
время на восстановление.
Она тоже врач, довольно молодая, строгая, внимательная. Алина
Павловна как будто меня хорошо знает и это дает ощущение хоть
какого-то равновесия, но есть еще кое-что: когда я начала
просыпаться, то отчетливо видела чей-то силуэт рядом.
— Что-то еще хочешь спросить?
— Да. Кто меня проведывал?
— Ты кого-то конкретно видела?
— Не уверена. Вроде мужчину, но я не знаю.
— Здесь никого не было, только врачи. Возможно, это был сон или
галлюцинации. Ложные воспоминания тоже могут случатся. Дай себе
немного времени, с каждым днем тебе будет лучше.
Киваю и смотрю на свои ладони. Ухоженные, подстриженные ногти, я
в чистой больничной сорочке, вокруг стерильность. За мной хорошо
ухаживали, вот только я не помню ничего конкретного. Совсем.
— Что со мной такое…
Начинаю тяжело дышать, голова болит, аж в висках пульсирует и
врач меня сразу одергивает:
— Илана, нервничать нельзя! Посмотри на меня, посмотри. Что
последнее ты помнишь?
Напрягаюсь, сжимаю пальцами виски, стараясь вырвать хоть что-то
из этой трясины. Словно пирамида прошлых лет сломалась, а кубики
памяти смешались один с другим.
— Учеба. Вроде бы, я училась где-то или нет, я готовилась к
поступлению. Не помню куда. Не помню даже этого университета.
— Хорошо. А сколько тебе лет?
— Восемнадцать. Недавно был день рождения.
— Угу.
Она что-то отмечает в своем блокноте, а я чувствую себя
подопытным кроликом.
— Что еще?
— Не знаю, не уверена, но мне кажется, у меня есть семья.
— Кто именно, помнишь?
— Нет. Только то, что я сдавала экзамены вступительные и знала,
что кто-то за меня болеет. Дурацкие воспоминания, лучше бы что-то
конкретное.
— Не расстраивайся, так бывает. Память может возвращаться
обрывками, постарайся не зацикливаться на этом.
— Есть еще кое-что.
Алина Павловна поднимает на меня взгляд.
— Слушаю.
— Я… я забыла. Извините.
Забыла что забыла, прекрасно, Илана, так держать!
Алина Павловна уходит и в следующие пару недель точно маленький
ребенок я начинаю заново ходить, сама есть, делать привычные
простые вещи и в целом, крошечными шагами возвращаюсь к жизни.
