========== Часть 1: Имя ==========
"В тот день, когда женщина сможет любить благодаря своей силе, а не благодаря слабости, когда она будет любить не для того, чтобы бежать от себя, а для того, чтобы себя найти, не для того, чтобы отречься от себя, а для того, чтобы себя утвердить, – в тот день любовь станет для нее, как и для мужчины, не смертельной опасностью, а источником жизни."
(с) Симона де Бовуар
Когда ее шаги затихли, а сама она остановилась всего в паре шагов от разбросанныхпо полу трупов, вокруг стало неестественно тихо. Удивительно, но еще несколько минут назад она единственная во всем этом огромном доме мечтала о смерти, а сейчас вдруг оказалась единственной живой. Какая насмешка судьбы… и далеко не единственная.
Подойдя к телу своего уже бывшего хозяина, она с некоторым омерзением ткнула его носком обуви в плечо. Голова Территориального Канцелера Зераббабеля немного качнулась, но так и осталась лежать лицом вниз.
Тело его сына—молодого господина – оказалось чуть поодаль, почти у самой двери, скрывавшей лестницу, ведущую в подвал. Он явно выжил после первого взрыва и пытался укрыться, но его настигло вторым. Молодая госпожа – дочь хозяина—лежала неподалеку от своего отца и тоже лицом вниз. Подол ее длинного свободного платья высоко задрался, но, не смотря на всю свою неприязнь к этой капризной, взбалмошной, истеричной и, самое главное, невероятно жестокой девице, она все же нагнулась и потянула край ткани, прикрывая трупу бедра. Тела немногочисленной, еще неотправленной в тыл вместе с частью вещей, прислуги были разбросаны хаотично, но поодаль от господ.
Девушка вернулась к лестнице и встала, оперевшись о ее перила.
Голоса, которые еще пару минут едва улавливались вдали огромного сада, теперь становились все отчетливее и отчетливее. Несколько минут спустя они послышались уже прямо за дверью, а еще через мгновение ее буквально вышибли, и холл огромного особняка, больше похожего на римскую виллу Первой Античности, заполонили солдаты в полной амуниции с оружием наперевес. В зале послышались сразу десятки голосов, отдающих одновременно несколько противоречивых приказов: бросить оружие, поднять руки вверх, встать лицом к стене, заведя руки за спину, лечь лицом в пол и т.п. Приказы отдавались и на ее родном, и на языке захватчиков, именовавших себя то ли Справедливой десницей, то ли Десницей Справедливости.
Девушка смотрела на всю эту суматоху, прислушивалась к их словам, но не собиралась выполнять ни одного из их приказов. Когда солдаты, наконец поутихли, понимая, что почти все в этом зале и так уже лежат на полу лицом вниз, один из них, наконец, обратил на нее внимание.
Направив на нее свой автомат, он сделал несколько шагов по направлению к лестнице и замер в паре метров от девушки.
—Кто еще есть в доме? – спросил он на своем.
Девушка его прекрасно поняла, но продолжала молчать.
–Кто еще… есть… тут? – ломано повторил он уже на ее языке. – Живой… кто есть?
Она продолжала молча смотреть на него.
–Немая что ли? – проронил он на своем.
–Может рабыня? – предположил кто-то за его спиной. – Я слышал, господа частенько отрезают домашним рабам языки, чтоб те лишнего не разболтали.
–А я думал, им только зубы выбивают, – сально усмехнулся еще кто-то из толпы. – Ну сами поняли для чего.
–Рабыня? В таком-то платье? – усомнился третий.
По залу прошелся смешок.
–Ну-ка посмотрим, – снова заговорил первый, – есть ли у тебя зубы.
Он вплотную приблизился к девушке и протянул руку, чтобы коснуться ее лица, но та отпрянула от него. Причем не испуганно, а как-то надменно и высокомерно.
–Не бойся! – он снова заговорил на ее языке с сильным акцентом. – Будешь ласковой, обещаю, не обижу… ну или нет, я еще не решил…
