Юля
Часы отбивают одиннадцать вечера. За
окном метет метель. Снег полотном укрывает землю, а пространство
вдруг оглашает пронзительная трель дверного звонка. И я скатываюсь
с дивана и нехотя иду открывать.
– Привет, Юль.
– Здравствуй, Демьян. Здравствуй,
Алиса.
На пороге моей квартиры топчется
самый молодой депутат нашего округа Демьян Ларин собственной
персоной, рядом с ним мнется его семилетняя дочь, и их появление
точно не сулит мне ничего хорошего.
– Пустишь?
– Да, конечно.
Кивнув, я стремительно освобождаю
проход, и застываю в прихожей, заперев замки. Поджимаю пальцы ног и
жду, когда Ларин возьмет инициативу в свои руки, что он и делает
незамедлительно.
Стряхивает с темно-каштановых густых
волос россыпь снежинок и сухо откашливается прежде, чем
попросить.
– Юль, мне нужно, чтобы ты сыграла
мою невесту. Ненадолго. На несколько месяцев. Поживешь с нами с
Алиской…
Демьян гипнотизирует меня испытующим
взглядом, наклоняется вперед и убирает упавшую мне на лицо прядь
волос. Я же шугаю марширующие вдоль позвоночника мурашки и
отшатываюсь. Не нужно прикосновений этих. Я все решила.
– Нет. Я не хочу. Не могу.
Представив гору неприятностей,
которыми грозит обернуться его предложение, я говорю глухо, как
будто наелась стекла, а позади Ларина стоит его дочка и нервно
кусает тонкие губы.
Отчего за грудиной противно
щемит.
– Юль, ты ничего не теряешь. Я
компенсирую все затраты. Да и Алиска к тебе привязалась.
Почуяв мою слабину, продолжает
давить Демьян. Ну, а я качаю головой и собираюсь отказаться. Только
в этот момент малышка срывается с места, подлетает ко мне и
обхватывает за ноги, вздергивая острый упрямый подбородок.
– Стань моей мамой, Юль.
Пожалуйста!
Шепчет жалобно, а меня словно
тараном в солнечное сплетение бьет.
– Алиса…
Выдыхаю растерянно и машинально вожу
ладонями по ее спине.
– Станешь?
Дочка Демьяна настойчиво повторяет
врезающийся в барабанные перепонки вопрос и смотрит на меня так
доверчиво, что приготовленные заранее доводы кажутся глупыми. В
уголках светло-голубых глаз Алиски большими бусинами блестят слезы,
да и у меня самой ком к горлу подкатывает и сердце болезненно
трепыхается. Вот как я могу сказать ей «нет»?
– Давай обсудим это позже. А пока
пойдем чай пить. Вы заледенели там на морозе, наверное.
Гулко сглотнув, я помогаю малышке
освободиться от теплого бежевого пальто, стягиваю с нее шапку и
приглаживаю ее растрепавшиеся волосы. Обнимаю ее за хрупкие плечи и
направляюсь в кухню. Ларин шагает за нами следом.
Помыв руки, дочь с отцом усаживаются
за небольшим овальным столом, я же играю роль радушной хозяйки,
которая в любое время суток способна организовать не только легкий
перекус, но и ужин на пять персон из семи блюд.
– Чай, молоко, какао? Вишневый
пирог, пахлава, зефир?
– Мне какао и пирог.
– А я не голоден. Мне только
чай.
В унисон рапортуют Демьян с Алиской,
и я принимаюсь грохотать ящиками, чтобы заполнить опустившуюся на
комнату тишину. Притворяюсь, что сложившаяся ситуация ни капли меня
не трогает, только дрожащие пальцы мгновенно меня выдают.
Особенно, когда я чуть не проливаю
на Ларина горячий чай.
– Я помогу.
Он реагирует на неуклюжее движение
моментально. Забирает из моих рук кружку с дымящейся жидкостью, а
меня от этого мимолетного касания коротит. Вот же невыносимый
мужчина с депутатским мандатом, будь он не ладен.
– А меня папа пообещал на танцы
записать и в театральный кружок, представляешь?
– Здорово.
Улыбаюсь сияющей, как начищенный
медяк, Алиске и ровно пять минут провожу в гармонии. Внимательно
слушаю, как малышка рассуждает о форме, которую нужно будет купить,
и дергаюсь, когда она снова возвращается к незакрытой теме.
– У нас родительское собрание на
следующей неделе. А папа не может. У него какое-то ва-а-ажное
голосование. Сходишь со мной?
