Утро тридцать первого декабря я встретила в своей постели в
пустой квартире. На столе светилась золотинками искусственная
елочка, и все сегодня казалось до ужаса искусственным — даже мои
натуральные волосы с плохо смытым в ночи кондиционером. Такая же
жирная точка, какой была моя голова, должна быть поставлена через
шестнадцать часов. Минус один год, плюс один год.
В этом году есть за что поблагодарить уходящий год. Все в этой
осени было прекрасно, кроме начала зимы. В эту пору громче всех
звенят отнюдь не бубенцы, а подмороженные тараканы. Мои собрались
на внеплановое совещание и решили — жопе быть. Слишком хорошо у их
хозяйки идут дела — не порядок.
За ноябрь я продала украшений больше, чем в прошлом году за весь
декабрь, еще и без навязчивой рекламы с моей стороны. Сарафанное
радио сработало с первым снежком. Обычно в начале января нервно
пытаюсь по скидке избавиться от зимней тематики, а весь этот
декабрь просидела с пинцетом над эпоксидной смолой, чтобы оформить
все заказы до заветного боя курантов.
Что ж — не все кошке масленица…
— Полька, все… Понеслась душа в рай! — услышала я в телефон
голос подруги, вместо будильника. — Приезжай, хоть жратву
заберешь…
Ну елы-палы — еще и голова грязная, хоть и вымыта накануне!
Собирались встретить Новый год одни — вдвоем. Теперь буду
встречать его одна — сама с собой и с пирамидкой из прозрачных
контейнеров, набых всякой всячиной, из которой не сделать ни одного
украшения, только в лишние килограммы в одном месте можно
превратить. Легко!
Но не отдавать же их первому нищему — это мой новогодний стол.
Другого нет — другой забит дизайнами будущих украшений. Уже с
восьмимартовской тематикой, когда женщины сами себе и друг другу
начинают дарить подарки. А кто украсит мой вечер? Никто! Покажите
мне хоть одного мужика, у которого сегодня нет именного тазика с
салатом “Оливье”! Не ищите! Не найдете! А бабу мне не надо. Баба
меня кинула.
— Полька, все… — повторил мой внутренний голос слова
подруги.
Сопли, горло, температура… Ну, все, как мы любим в самый
неподходящий момент. Я впервые уговорила мать собрать “девочек” не
у нас дома, а в Турции — еще и “мальчиков” с собою прихватить,
чтобы папы не вздумали тридцать первого декабря пойти с товарищами
в баню. Ну а взрослая дочь намылилась в гости к такой же одинокой
подруге. И здрасьте, жопа, новый год… Повеситься теперь на
елке.
Это все я успела продумать за пять секунд, которые смотрела на
сумку, выставленную за дверь, как провинившуюся первоклашку. Еда в
сумке первоклассная, не спорю. Спорный вопрос, нужно было мне за
ней переться через весь город. Ну мне же сказали — не выкидывать
же! Одна она не сожрет. Да и вообще аппетит у больной на нуле, если
не ушел в минус. Встречаться со мной отказалась даже через глазок.
Я позвонила снизу и пока поднималась на лифте, подруга успела
скрыться за семью замками,
— Спасибо, — набрала я сообщение и резво так подняла полотняную
сумку-холодильник за ручки. — О-п-ля…
Вес, как у гантели — чуть руку не оторвало. Однозначно, еще и
бутылку шампанского сунула. Сейчас сяду в первый сугроб, соберу
местных бомжей и буду скандировать “С наступающим!” С наступающим
издецом… И холодцом.
До метро не дотащу эту тяжесть. Нужно вызвать такси. Никуда ж не
спешу — да хоть до Нового года в пробке простоим. В тепле и не в
обиде, что одна. Пусть таксист матюгается хоть до луны и обратно —
в мыслях старому году я сказала все это и еще больше. Нормально
проводить себя не дал, вот подлец!
Испугался, старый година, что такая красивая женщина вдруг
начнет материться — такси нашлось сразу, успеть бы теперь за семь
минут дождаться лифта. Он все это время дверьми хлопал внизу.
Шестой этаж — вниз не вверх, но под тяжестью сумки плечо отвалится,
даже если сумею просунуть дутый рукав куртки в кольцо ручек.
Топ-шлеп, топ-звяк…
