Он сидел за небольшим столом у окна. В одной руке держал кружку
с остывшим кофе, другой ритмично постукивал пальцами по крышке
выключенного телефона. Взгляд его холодных и колючих голубых глаз
был устремлен в экран старенького, но подержанного ноутбука. Парень
смотрел, почти не моргая. Увлеченно исследовал девушку на видео,
слегка улыбаясь. Ему никогда не нравились танцы, он считал похабным
сам факт того, что девушки танцевали, обнажая свои тела. Видел
пошлятину в любом движении талантливой танцовщицы на сцене, но
лицезрел лишь искусство в той, за которой наблюдал через экран.
Парень с ума сходил от того, как она улыбалась, как поворачивалась
и выполняла одно движение за другим, все время смотря и улыбаясь
тому, кто ее снимал. Незнакомец предпочитал думать, что она, его
маленькая и хрупкая девочка, танцевала только для него одного.
Каждый танец, каждое элегантное и пластичное движение своего тела
дарила лишь ему одному. Дарила всю себя полностью. До последней
капли.
Каждое утро он начинал с просмотра ее сториз. С того, что снова
включал личное видео Есении, точнее его любимое . То, где
девушка в красивом нежно-голубом платье кружилась в центре
танцпола; как блики света играли с ее темными волнистыми волосами;
как извивалось ее гибкое и податливое тело; как Есения улыбалась, а
парень за кадром кричал, что она невероятная и у ее ног будут все
сердца и аплодисменты города. Тот молодой человек не лгал, Есению
Чехову действительно многие любили, но парень перед экраном
ноутбука больше всего. Он — это тот, который боялся подойти к
ней ближе, чем на несколько метров, боялся заговорить, спугнуть. Он
— это тот, кто раз в неделю оформлял анонимную доставку
цветов, ее любимых белоснежных фрезий, с лепестками нежными, как
кожа той, которой они были подарены. Он — это тот, кто любил
девушку сильнее всех на свете, засыпал и просыпался лишь с ее
именем на губах, с ее лицом в мыслях и бескрайним желанием
прикоснуться к ней. Он болен любовью к Есении, но признать это
слишком поздно. Лечить — крайне сложно и бессмысленно.
Взъерошив свои слегка отросшие светлые волосы, парень включил
свою любимое видео. Пересматривал его снова и снова, пока не начал
чувствовать непреодолимое желание быть там, рядом с девушкой,
кружить и вести в танце, быть тем единственным зрителем.
— Моя маленькая, моя хорошая девочка. — шептал он,
проводя подушечками пальцев по экрану ноутбука. — Только моя и
ничья больше.
Он всеми фибрами души ненавидел того, кто сейчас был с ней.
Высокий и эгоистичный ублюдок, который целовал ее и постоянно был
рядом. От одного лишь вида на это недоразумение рядом с его
принцессой, становилось плохо. Всякий раз, вспоминая, что его
девочка занята, парень уходил в спортзал, остервенело бил грушу, а
после встречал кого-то в подворотне и добавлял. Сбивал костяшки,
успокаивался лишь тогда, когда чувствовал вкус крови на языке. А
потом приходил домой, принимал ледяной душ, успокаивал себя и снова
заваривал себе кофе, садился и включал видео… Все повторялось
сначала.
Его ежедневный ритуал был прерван, когда на телефон пришло
оповещение. Смачно выругавшись, он потянулся к телефону, включил
его и улыбнулся — его маленькая девочка опубликовала новые сториз и
он, как всегда, будет первым, кто посмотрит их. Ему льстило то, что
он он успевал смотреть их первым, хоть и допускал мысли, что кто-то
мог его опережать. Кто-то, кого он был готов убить и разбросать
мелкими кусочками по лесу, закопать глубоко в землю и забыть.
Никто, только он мог смотреть на нее, только он и никто
больше.
— Всем привет, мои хорошие, — услышал он ее тихий голос, и его
сердце сжалось.
