Открыть глаза удается с трудом. Они не болят, но есть ощущение,
что бездействуют очень давно. Не знаю, откуда оно взялось. Перед
взором несвежий потолок. Он всем своим видом намекает, что я в
больнице. Беглый осмотр стен, мебели и оборудования доказывает, что
догадка верна.
Как я здесь оказалась? Что со мной?
В палате никого. Бросив тоскливый взгляд на дверь, подозреваю,
что меня не скоро почтят визитом, а сил гадать нет. Думай, девочка,
думай. В голове девственно пусто. Боли нигде не чувствуется. Как
так?
Надеюсь, я не парализована?
Дышу я самостоятельно, стало быть перелом позвоночника может
быть только ниже шеи. Приподняться на локтях удается, и я направляю
взгляд на пальцы ног, укрытые покрывалом. Шевелю ими, и ткань
колеблется. Не парализована. Это хорошая новость. Тогда…
Какое число? Какой месяц? Год? Хотя бы сезон?
Я пытаюсь приподняться выше, чтобы выглянуть в окно. Вдруг там
пышная зелень или снег? Но сколько ни тянусь — ничего не видно. А
еще ничего непонятно. Разве рядом со мной не должна сидеть мама?
Или папа? Или кто-то еще из родственников, кому мое пробуждение
небезразлично? Рядом никого. Но на тумбочке рядом с кроватью лежит
книжка, а в ней закладка. Кто-то здесь читает. Возможно, читает мне
вслух.
Как давно я здесь?
Я тяну на себя каштановую прядь и обнаруживаю, что кончики не
секутся. Либо я в больнице недавно, либо у меня отличное здоровье.
Пребывание в госпитале — не в счет. Волосы на удивление чистые.
Как мое имя? Сколько мне лет?
Возраст женщины всегда виден по рукам. Мои руки опутаны
проводами, но они, кажется… молодые, если так можно сказать про
руки. С красивыми ногтями без следов лака, длинными пальцами,
суставы которых немного толще фаланг.
От напряженных попыток что-либо вспомнить голова начинает
раскалываться. Паника нарастает, пульс подскакивает до отметки ста
ударов в минуту. Раздается тревожный писк приборов, и в палату
вбегает медицинская сестра.
— Очнулась, — сообщает она очевидное. — Сейчас позову врача.
— Постойте, — прошу. — Как мое имя?
Она смотрит на меня с плохо скрытым раздражением.
— Имя, — произношу и чувствую, как лопаются пересохшие губы. —
Как меня зовут?
Девушка поджимает губы и идет за картой. Господи, она не
знает! Для нее я овощ из палаты X. Как мерзко.
— Тиффани Райт. Я позову врача.
Имя мне совершенно ни о чем не говорит, ничего не проясняет.
Пора признать: я ничего о себе не помню.
Студентка юридического факультета
Тиффани Райт упала с крыши при невыясненных обстоятельствах.
Полиция склоняется к версии о самоубийстве.
Бостон Колледж Мэгазин
Стоя перед зеркалом в комнате поистине классной девчонки, коей,
без сомнений, являлась Тиффани Райт (девятнадцать лет, рост пять
футов и восемь дюймов, цвет глаз — голубой, цвет волос —
каштановый, права выданы в штате Массачусетс — прелестное создание,
не придерешься), я примеряю форму колледжа. Ткань ее темная и
плотная, если бы не белая блуза, то я бы назвала наряд траурным.
Клетчатая юбка, которой полагалось доходить до колен, вручную
незаметно укорочена на дюйм-полтора. Жакет с отложным воротником и
манжетами на тон светлее основной ткани, на лацкане значок,
обернутый лентой, напоминающей по расцветке флаг Германии. Мне
казалось, что этот унылый прикид способен кого угодно испортить, но
мне непостижимым образом идет.
Справа за раму зеркала заткнута фотография со школьного
выпускного бала, где я-она в изумительном серебристом платье и
короне. Но улыбка у меня-ее очень скромная и сдержанная.
Правильная, а не удивленная.
Я была королевой бала и воспринимала это как норму.
