Начало
(Фантастический рассказ)
Огромное здание Labors für Medizinisch-Biologische Forschung – Лаборатории медико-биологических исследований – располагалось в бетонной чаше долины, врезанной в предальпийские холмы под Цюрихом, неподалёку от искусственного водохранилища. Здание, снаружи напоминающее сплюснутый полированный монолит, уходило в землю на пять уровней, а над поверхностью возвышались лишь стеклянные галереи, сверкавшие стальным каркасом и зеркальными панелями. За прозрачными стенами двигались люди в белых халатах, деловито перенося что-то из лаборатории в лабораторию. Над входом – лаконичный логотип с тремя пересекающимися гексагональными структурами и немецкое название, выгравированное на матовой панели.
Внутри здание казалось ещё больше. Бесконечные коридоры с гулкой акустикой, стеклянные двери, комнаты с оборудованием, мерцающие экраны, холодильные камеры, архивы, резервуары, лаборатории молекулярной биологии, палеогенетики, микробиологии. Сотни сотрудников – кто с планшетами, кто с папками, кто в защитных масках – шли по своим делам, переговаривались быстро и непонятно: «интерлейкины», «плазмиды», «рекомбинация» – всё это звучало как заклинания, как чистая абракадабра для постороннего уха.
Именно абракадброй всё это и казалось Марианне Фэсхлер, молодой журналистке из «Ландботе» – регионального издания, которое отчаянно пыталось стать хоть немного серьёзнее. Высокая, с пепельно-русыми волосами, заплетёнными в тугую косу, одетая строго, но стильно – в светло-серый брючный костюм и кремовую рубашку – она сидела на диванчике в лаунж-зоне с пластиковым стаканчиком кофе и пыталась не смотреть на экран, висящий на стене. Телевизор транслировал новостной канал, где сухопарый ведущий рассказывал о новой эскалации конфликта на Ближнем Востоке: авиаудары, захваченные приграничные районы, экстренные заседания Совбеза ООН, колонны беженцев, красный крест на фоне песка. Всё это гудело в фоне, накладываясь на шум лабораторных агрегатов.
Марианна нервничала. Она плохо разбиралась в науке, особенно в естественных дисциплинах – с трудом отличала бактерии от вирусов и не помнила, в каком веке был Мезозой, – но хотела написать интересную, живую статью. Редактор герр Руггер строго предупредил, что будет читать текст лично и без поблажек: «Мы не Bildzeitung, фрау Фэсхлер, но и не Nature. Вы поняли, да?»
И вот, наконец, дверь в конференц-зону открылась, и в помещение вошёл доктор Рашольд Роми – знаменитый палеобиолог, фигура почти легендарная в научных кругах. Высокий, сутулый, в белом лабораторном халате, с застиранной бейдж-картой на груди и седыми волосами, расчесанными назад, он походил скорее на профессора алхимии, чем на учёного. Лицо бледное, под глазами – тени, в руке – кипа распечаток.
Он выглядел немного взволнованным, словно отвлекли его от чего-то важного. Но, увидев журналистку, быстро собрался и сдержанно улыбнулся.
– Доброе утро, фрау Фэсхлер, – сказал он, протягивая руку.
– Спасибо, герр Рашольд, что нашли время для интервью, – ответила она, привстав и пожимая его ладонь.
Они сели за круглый стол, заваленный научными журналами, распечатками статей и пластиковыми чашками с кофе. В углу за стеклом медленно вращалась модель ДНК из цветного стекла.
– У меня заготовлены вопросы, и вы позволите? – спросила Марианна, доставая блокнот и включив диктофон.
– Да-да, конечно, – доктор кивнул и поправил очки, чуть съехавшие на переносицу.
– Первый вопрос… – она прочитала: – Сохранились ли бактерии, вирусы или микроорганизмы с эпохи Мезозоя?
