Моя сумасшедшая семья – живой пример фразы: «Я не кричу, я так разговариваю».
– Люк, если я узнаю, что ты трогал задницы девушек, то у тебя больше не будет рук! – выкрикивает мама со второго этажа. Не удивлюсь, если ее услышал весь Флэйминг.
– Элла, не кричи, я не слышу телевизор! – ругается папа.
Мама спускается до середины лестницы и упирает руки в бока, гневно сдувая прядь волос со лба.
– Во-первых, Рид, я не кричу! – кричит она, противоречив своим же словам. – А, во-вторых, выключи свой проклятый футбол, они уже точно не выиграют сегодня. И не кричи на меня!
– Люк! – визжит Мия, включая режим ультразвука, и несется по лестнице, чуть ли не перепрыгивая нашу мать, как барьер на конных скачках. – Ты, чудовище, вылил весь мой шампунь на свою тупую голову?
– Ну что сказать? – Люк ухмыляется. – Женщины любят, когда от меня сладко пахнет. Они всегда хотят меня съесть. – Он проводит рукой по копне темно-каштановых локонов на своей «тупой голове». Эти волосы – визитная карточка всех Саммерсов. У кого-то из нас они вьются сильнее, у кого-то чуть меньше, у кого-то оттенок темнее, а у кого-то светлее. Но факт остается фактом – мы все очень волосатые.
– Люк Саммерс! – папа и мама теперь кричат дуэтом.
Мия швыряет в него пустую бутылку шампуня с такой силой, будто они играют в бейсбол.
– Иисус Христос, по нам плачет дурдом, – бормочет Марк, потирая виски и вставая с кресла в гостиной.
Наши младшие брат и сестра всегда были карманными дьяволами, которые вечно что-то выясняли, втягивая в свои разборки половину семейства Саммерс. На самом деле, они давно выросли, но для нас с Марком навсегда останутся малышами.
Иерархия в семье Саммерс проста, особенно если руководствоваться пособием Мии.
Марк – самый старший и менее дурацкий брат.
Я – дурацкий младший старший брат.
Люк – приемыш или исчадье ада. Младший и самый дурацкий брат.
Между мной и Люком затесалась Мия, наша королева драмы и бешенство на ножках.
– Так, вы двое, на выход, – указывает Марк на меня и Люка. – А вы перестаньте, черт возьми, орать. Лили спит, и если вы ее разбудите, то я от вас отрекусь.
Он хватает с вешалки в прихожей свою куртку и фетровую ковбойскую шляпу, а затем, хлопнув дверью, как психбольной, выходит на улицу. Полагаю, это землетрясение абсолютно точно не разбудит его беременную жену.
Люк показывает Мие средний палец, и в этот момент я решаю, что даже мое терпение на исходе, поэтому, схватив за шкирку, выталкиваю его на улицу. Искрящийся снег в лучах закатного солнца скрипит под моими сапогами с тупым носом из темно-коричневой кожи. Холод пронизывает до костей, и даже джинсы Wrangler мгновенно замерзают и превращаются в твердые куски ткани, царапающие задницу.
– Ты можешь хоть секунду не выводить ее из себя? – задаю риторический вопрос и даю ему подзатыльник. – Тебе девятнадцать, Люк, пора прийти в себя.
