Глава 1. Пробуждение бури.
Тьма сгущалась между зубчатыми стенами замка, обволакивая фигуру одинокого наблюдателя. Она была не просто отсутствием света – темнота была добровольной. Камни дышали сыростью, но даже они казались ненастоящими – как декорации, вот-вот готовые рухнуть.
Армандиус…
Нет, Адриан, его истинное «я» пульсировало под маской отца, как рана под повязкой.
Но разве имя меняет суть?
Он сжимал пальцы, проверяя: плоть ли это, или просто привычный обман. Под кожей отзывалось что-то чужое – ложь, ставшая удобнее правды.
Юноша стоял неподвижно, впитывая сырость каменных плит сквозь тонкие сапоги, а где-то в отдалении, заросшая диким плющом башня хранила пленницу. Его возлюбленную.
“Она там… ”
Но была ли она вообще? Или это просто ещё одна иллюзия – сладкая, опьяняющая, чтобы заглушить боль реальности?
Луна, бледная и равнодушная, даже не светила. Она притворялась – пряталась за рваными облаками, как стыдливый актёр за кулисами. Звёзды мерцали ненадёжно, как будто вот-вот признаются: «Мы не настоящие. Мы лишь дырки в чьём-то потрёпанном пологе». Лишь редкие отсветы дрожали на мокрых камнях, словно предупреждая: “Ты здесь чужой.” Но он уже давно привык к этому – быть изгоем в собственной судьбе.
Ночь была темной, словно сама природа помогала ему оставаться незамеченным.
Шаттл, оставленный в укрытии неподалеку, издавал тихий гул включенным двигателем, напоминая о возможном побеге.
Сбежать. Исчезнуть.
Стереть этот мир, как ошибку на пергаменте.
Но куда?
В другой обман?
Юноша прислушался – где-то за стенами замка раздавался смех, звон бокалов, праздник, на который его не позвали.
Опять.
Или, может, его там никогда и не ждали?
Летний ветер был теплым, но казалось, что это не просто воздух, а чьё-то дыхание на затылке – родное, знакомое. Матери? Нет, её не было здесь. Или была? Память слипалась, как мокрая бумага.
Где-то пела женщина, или это просто заскрипели несмазанные петли?
Родители Элеоноры… смотрели на него, как на грязь под ногами, когда вышвырнули за ворота. А ее… заперли, словно драгоценность в ларце, которую он осмелился коснуться.
– Они не имеют права, – прошептал он, и слова застыли в воздухе, обжигая губы. – Она не их собственность. Элли… моя.
Но это был самообман.
Девушка никогда не принадлежала ему.
Внезапно ветер рванул с новой силой, и облака расступились, обнажив луну. Ее свет упал на дворцовые ступени – и там, в оконном проеме, мелькнул силуэт. С ловкостью, которой он научился в своих странствиях, Армандиус поднялся по стене, используя выступы и узкие карнизы. Его движения были бесшумными, словно он был тенью, скользящей в ночи. Вскоре он оказался на балконе, ведущем в её спальню. Сердце его заколотилось сильнее, когда он увидел свет, пробивающийся сквозь щели в шторах. Он замер на мгновение, слушая тишину, а затем осторожно приоткрыл дверь.
Элеонора стояла перед зеркалом, её фигура, окутанная белой ночной сорочкой, казалась почти нереальной в мягком свете свечей. Каштановые волосы рассыпались по плечам, а глаза, обычно такие яркие и полные жизни, сейчас были пустыми, немного печальными. Она не заметила его сразу, погруженная в свои мысли.
– Элли, – тихо прошептал он, его голос был хриплым от нахлынувших эмоций.
Она вздрогнула и резко обернулась, её глаза расширились от удивления, а затем загорелись радостью.
– Армандиус! – она бросилась к юноше, обвивая руками шею. – Ты здесь! Я знала, что ты придёшь!
Он обнял девушку, чувствуя, как её тепло проникает в его холодную душу.
– Я не мог оставить тебя, – все также хрипло произнёс он, его голос дрожал ещё сильнее. – Они не имеют права держать тебя здесь, как пленницу. Ты свободна! И я хочу, чтобы ты была со мной.
