Растерянно оглядывая обстановку комнаты, я робко двинулась
вглубь, но буквально через пару шагов, застыла, как вкопанная,
увидев слева большую кровать, идеально застеленную черным
покрывалом.
Это была не комната, а спальня…
Ледяные мурашки тут же сбежали по телу и я испуганно обернулась,
во все глаза уставившись на мужчину, который только что закрыл
дверь и щелкнул замком. Ноги сами начали отступать. От его тяжелого
взгляда, от подозрительного молчания, напряженной позы…
– Ам-мран Салихович… что происходит? – услышала свой жалкий
голос, словно из глубины.
И почти сразу получила неожиданный, твердый ответ:
– Я согласен.
Непонимающе нахмурившись, я резко перестала отступать.
– Что?.. – выдохнула едва слышно, начиная дрожать от нервного
озноба.
– Ты предлагала мне взять невинность, – без снисхождения
напомнил Амран, глядя на меня. – Я принимаю твое предложение.
Будто оглушенная ударом, я застыла на долгие мгновения, пытаясь
осознать, что он действительно сказал это. Мужчине быстро надоело
наблюдать мой ступор, и он начал приближаться. А я неотрывно
смотрела на него, пока между нами не осталось каких-то нескольких
сантиметров.
– Куда же делась твоя смелость, девочка? – хрипло и без
давления спросил Амран. Но мужской голос так и пробрался мурашками
мне под кожу. – Ты передумала?
Эти слова подействовали на меня внезапной отрезвляющей
пощечиной. Я сама не поняла, как отчаянно замотала головой. Хотя
что-то колоколом подсказывало – даже если бы я сказала «Да», он бы
меня не отпустил… Опасный выбор уже был сделан.
Амран слегка нахмурился, словно мой ответ его не слишком убедил.
Затем, я уловила, как взгляд синих глаз спустился к моим губам, и
сердце забилось в груди с сумасшедшей скоростью.
– Сними одежду и ложись.
Амран
За окнами шумел дождь, и дымка тумана заволокла придомовую
территорию. Сунув руки в карманы брюк, я пристально наблюдал за
парнями в экипировке, что с автоматами наперевес расхаживали вдоль
ворот. Их фигуры размывало за стрелами дождя и мгновениями
чудилось, будто я оказался в далеком прошлом. Там, где вместо
пафосных стен особняка, от дождя меня защищала брезентовая палатка,
а вместо делового костюма, к коже прилипла пропитанная потом и
кровью солдатская униформ, да шинель. И такие же пацаны-часовые
стерегли пост у глубоких траншей…
Прикрыл глаза, чтобы прогнать этот морок, нагоняющий тоску
сжимающую грудь. В этот же момент позади едва раздался шорох, и я
резко оглянулся.
Девчонка застыла в дверях кухни, округлив свои светлые глазенки,
и тут же опустила их в пол. Девчонка внешне, потому что ей давно
восемнадцать исполнилось. Стиснула корзинку в руках и прошла к
раковине, куда принялась выкладывать фрукты.
Ее реакция всегда была одинаковой. Боялась меня как демона в
человеческом обличии и порой это неимоверно выводило. Неимоверно
выводило само ее присутствие в доме! До сих пор не мог с точностью
ответить себе, что это: ненависть к дочери человека, из-за которого
было много крови пролито или же коварное давление внутренних
принципов на совесть, что дети не должны расплачиваться за грехи
родителей? Ведь эта молодая душа, имея сильную родословную,
практически с детства исполняла роль прислуги в доме.
Это снисхождение всегда перебивала резонная мысль – для нее все
могло кончиться куда хуже. Пусть радуется, что осталась жива, что
под крышей спит, что не голодает и не знает гнусного прошлого
своего отца! Хотя, скорее всего, догадывается.
Внезапно нутро обожгло воспоминанием, и дикая ярость растеклась
по венам, за неуместную жалость к этой дочери мерзавца.
