Лиля
– Мам, ты здесь будешь утицца, да? – Масюня нетерпеливо дергает
меня за руку, вертя головой так яростно, что удивительно, как она
до сих пор еще шею не вывихнула.
Я не отвечаю. Не могу говорить – дыхание застряло в горле. В
голове туман, в ушах тяжело бухает. Или бахает? Мозги
потомственного гуманитария на мгновение ожили, подыскивая
правильное слово. И снова погрузились в кашу.
– Лиля? Лиль… ты в порядке? – мама проводит у меня перед глазами
рукой, словно проверяя, не упала ли я в обморок – прямо так, в
толпе студентов, ожидающих, пока новый ректор разрежет алую
ленточку и торжественно объявит детский сад для семейных студентов
открытым.
Мои глаза прикованы к нему, к нашему ректору – как и у всех
остальных. Но вовсе не по той же причине, что у всех остальных.
Честно говоря, я вообще не могу поверить в то, что вижу. Что это не
сон, что я не сошла с ума, что я действительно умудрилась
записаться в университет, где этот человек работает начальником
всех и вся, плюс еще и преподает!
Я не могу поверить в то, что он до такой степени не изменился,
тогда как я за это время успела похудеть, располнеть, снова
похудеть, перекраситься, обрасти естественным цветом и полностью
поменять весь стиль одежды. Да и жизни тоже.
Нет больше той сумасшедшей, безбашенной девчонки, готовой на
любые приключения, лишь бы не было скучно.
А он есть. Такой же, как и был. Красивый, импозантный брюнет с
резким подбородком и пронзительным, насмешливым взглядом, всегда
готовый развлечь скучающую студентку, непонятно как попавшую на
занудную конференцию в чужой и далекой стране. Имеющий
достаточно наглости объявить после ночи любви, что «мол,
прости, но совсем забыл тебе сообщить, что я у тебя в этом семестре
преподом – если верить твоему расписанию, конечно. Так что марш в
холодильник за шампанским, мисс Печерская!»
Черт возьми, у него даже прическа не изменилась! Те же
модно-беспорядочные вихры и наверняка проведенная бритвой полоска
высоко над левым ухом, заметная только если приподнять ему волосы
рукой.
Я качаю головой. Как?! Как я умудрилась поступить в ВУЗ,
заплатить за первый семестр и даже не проверить, кто в нем
ректором?! Хотя, как я могла предположить, что судьба снова сведет
меня с подлецом Зориным…
Резко приходя в себя, я хватаю Масюню в одну руку, ничего не
понимающую маму в другую и, расталкивая толпу, чуть не бегу к
выходу из дворика новопостроенного детского сада.
В конце концов, я не на бюджет поступила – найду, где учиться…
Пропущу еще один годик, поработаю у Андрея, как он и уговаривал,
накоплю побольше денег… Или вообще, выйду наконец за него замуж –
он давно зовет. Глядишь, смогу в Лондон уехать доучиваться… Тем
более, к тому времени можно будет отправить Масюню в школу – там,
говорят, рано школа начинается… Или вообще буду онлайн учиться –
сейчас это модно.
– Лиль, да скажи в чем дело-то! – устав от моего ритма, мама
дергает рукой, высвобождаясь.
Мы – на самом краю толпы. Ректора уже не видно, но все еще
слышно – приятный голос, хоть и низковат. Чувствуется, что если бы
он не работал над ним, гремел бы басом – что плохо для любого
лектора, потому как акустика. Или что-то в этом роде – уже не
помню, что он там мне рассказывал.
Хотя, кому я вру? Все я помню – до самого последнего слова, до
самой последней его улыбки и взмаха рукой с трапа частного джета,
когда я, прижимаясь лицом к стеклу аэропорта, изо всех сил душила
слезы.
И сообщение его помню последнее, хоть и приложила все усилия на
свете, чтобы забыть.
Как там он написал – «Не волнуйся, я все оплачу»? И добавил
снисходительно – «возьми потом отпуск, слетай куда-нибудь,
развлекись. Счет вышлешь мне». Да, кажется, так там оно и было. А
следующей смс-кой этот гад прислал мне номер главврача самой крутой
московской гинекологии. Только не того отделения, где рожают. А
того, где делают аборт.
