Московское утро дышало летом – глубоко, полной грудью. Солнце, ещё не палящее, а ласковое, заливало асфальт жидким золотом. Город просыпался, и его ритм, мощный и неумолимый, захватывал всех и вся. Со всех концов сходились люди – торопливые, погружённые в свои мысли. Они были похожи друг на друга в этом единодушном стремлении успеть.
Но стоило присмотреться – и вот уже толпа распадалась на лица, судьбы, истории. И вот одно из таких лиц – её лицо.
Среди этого равнодушного муравейника, под щедрым летним солнцем, направлялась наша Вера. Не просто женщина, идущая на работу, а следователь одного из управлений внутренних дел города Москвы. Её взгляд, привыкший выхватывать из окружающей действительности несоответствия, сегодня утром безотчётно зацепился за мелкую, навязчивую деталь.
У края крыши станции метро, на оголённом проводе, сидела стая ворон. Картина сама по себе рядовая, если бы не одно «но». Вера, сама не понимая зачем, стала их пересчитывать. Шестнадцать. Она отвела взгляд на секунду, чтобы посторониться перед коляской, и снова посчитала. Семнадцать. Откуда взялась новая? Она прищурилась, наблюдая краем глаза. Вот одна из птиц, та, что с обломанным пером на крыле, сорвалась с места, сделала круг и вернулась на ту же проволоку. Шестнадцать. Но через мгновение её снова было семнадцать. Они не каркали, не ссорились, они просто молча сидели в странном, неестественном количестве, словно ожидая сигнала.
И тут её взгляд упал на большие электронные часы на фасаде здания. Яркие красные цифры показывали 7:00. И в ту же секунду Вера почувствовала лёгкий, едва уловимый толчок в висках, похожий на внезапное головокружение от усталости. Она моргнула, и часы снова показали 7:00. Стрелка не прыгнула вперёд, она будто… отскочила назад. Один единственный раз, ровно в тот миг, когда её взгляд скользил между стаей и циферблатом. Одна минута между 7:00 и 7:01 оказалась закольцованной, пойманной в ловушку.
Она замерла на мгновение, пропуская мимо себя поток людей. Лёгкая улыбка тронула её губы – не радостная, а собранная и острая, знакомая коллегам по особо запутанным делам. Её рабочий день ещё не начался, а первая улика – призрачная, абсурдная, невозможная – уже легла на воображаемый стол следствия. Это была не просто её жизнь, начинавшаяся за поворотом. Это было начало дела, которого не должно было быть.
Станция метро «Центральная» встретила Веру Костину привычным гулом – рокот поездов, приглушённый гомон голосов, шелест шагов по бетону. Она сделала шаг по направлению к эскалатору, как вдруг воздух вывернуло наизнанку.
Это был не звук. Вернее, не просто звук. Это был визг, впивающийся прямо в мозг, в кости, в саму материю. Оглушительный, нечеловеческий, он извергался из всех динамиков разом, заполняя пространство до отказа. Вера инстинктивно вжала ладони в уши, но это не помогало – кошмарный гул пронизывал насквозь.
Вокруг все замерли, скрючившись в немых гримасах агонии. Мир превратился в статичную, болезненную картину.
И так же внезапно, как началось, всё оборвалось.
Наступила оглушительная, звенящая тишина. Вера медленно опустила руки, её барабанные перепонки пульсировали. И в этой тишине она увидела.
Пятеро людей. В разных концах зала. Они застыли в неестественных, вычурных позах – один, замерший в полушаге, другой, с неестественно выгнутой спиной. И их кожа… она стремительно бледнела, теряя цвет, становясь восковой, а затем и вовсе прозрачной. Сквозь неё проступали размытые контуры мышц и костей, словно они были вылеплены из самого чистого, хрупкого стекла. Они не дышали. Не двигались. Были живыми кристаллическими статуями.
Вера не могла издать ни звука, заворожённая этим леденящим душу зрелищем.
