Глава 1
Не знаю, сколько мы с ней стояли вот так, обнявшись и ни о чем
не думая, но вскоре Настя неловко отстраняется и, обведя взглядом
соединенную с гостиной столовую, едва заметно морщится. Видимо,
наткнувшись на семейную фотографию во всю стену.
- Можно мы отсюда уедем? Мне не по себе, - просит сдавленным
голосом, снова пряча глаза. Она смотрит, куда угодно, только не на
меня. Я же едва сдерживаю тяжелый вздох.
То, что будет непросто, я знал с первой секунды и примерно
представлял, как решать те или иные проблемы, однако в них не
входило чувство вины и стыд наивной девочки, которая еще не
научилась без сожалений посылать совесть в известном направлении и
принимать себя такой, какая она есть.
Никто из моих женщин никогда не носил розовых очков и не был
обременен моралью, да и сам я давно вышел из возраста противоречий,
поэтому Настькины метания были мне хоть и понятны, но чужды. Я
давно не признавал все эти праздные п*здострадания.
Хитрованы, слезно посыпающие головы пеплом, но неизменно
творящие ту же херню, вызывали у меня исключительно смех. Так и
хотелось пожурить: «Нет, лапонька, не проканает. Ты либо крестик
сними, либо трусы надень, а рыбку съесть и на х*й сесть не
получится, как не рви себе душу.». Но Насте я этого, естественно,
не скажу. В конце концов, она не лицемерка, просто возраст у нее
такой нежный, и рефлексировать в восемнадцать лет, когда убеждения
и принципы не проходят проверку реальной жизнью – вполне нормально.
Это надо переварить, осмыслить, и принять. Поэтому просто
соглашаюсь с ней коротким «собирайся» и, поцеловав, помогаю слезть
со стола.
- Мне нужно в душ и что-нибудь надеть, - все так же не глядя,
суетливо поправляет она халат.
- Олькина комната вторая направо, возьми у неё, что хочешь.
- Ничего не хочу, дай своё, - отрезает она и, наконец, поднимает
на меня лихорадочный, полный сомнений и неуверенности взгляд. Мне
хочется успокоить её, сказать банальное «всё будет хорошо», но она
не хуже меня знает, что это не так. Наше «хорошо» возможно только
за закрытыми дверьми. И ее от этого ломает по- черному. Оно и
понятно, не такой должна быть первая любовь.
Но что я могу? Пообещать, что разведусь, женюсь и мы заживем
счастливой, беззаботной жизнью?
Ну, если впаду раньше времени в маразм, то обязательно так и
сделаю, однако сомневаюсь, что ей станет легче. Она же самоедством
занимается, не потому что я женат, отец ее подруги и мудак, каких
свет не видывал.
Нет. Ее грызет то, что она умудрилась во все это вляпаться по
самые уши, и что теперь ни делай, этого уже не изменить. Максимум,
что можем – позволить себе хотя бы одну ночь не грузиться и побыть
теми, кем мы были в июле. Может, это и сказка, но именно этой
сказки мне все эти месяцы не хватало, именно ради нее стоит
рисковать.
- Иди ко мне, маленькая, - притягиваю к себе свою, едва
сдерживающую слезы, сказку. Она, прикусив задрожавшую губу, мотает
головой. И уже в следующее мгновение, закрыв лицо руками, начинает
плакать у меня на груди, периодически в бессильной ярости ударяя по
ней кулачком.
- Зачем ты обманул меня, Серёжа? Ну, зачем? Если бы я знала…
Если бы я только знала…
- Шш, - сжав ее вибрирующее тело, целую с чувством в макушку, и
шепчу, не зная, чем еще унять эту истерику. – Ты права, Настюш, это
всё я. Ты ни в чем не виновата.
У нее вырывается смешок.
- Ага, - всхлипнув, иронизирует она. – Так всем и скажу.
- А ты собралась кому-то что-то говорить? – помедлив, уточняю
осторожно. Я почему-то был уверен, что мы с ней одинаково видим
дальнейшее развитие наших отношений, но сейчас начинаю в этом
сильно сомневаться.
- Ну, когда-то ведь придется, - отзывается она тихо. – Или что?
– отстранившись, тянет с усмешкой, заглядывая мне в лицо.
