Она глубоко втянула тяжелый воздух носом и устало выдохнула. В который раз она поймала себя на мысли о том, что всё же пора прощаться со старым ковром, который добавлял в эту густую смесь ароматов особенно противную ноту – запах едкого чистящего средства, которым она каждый понедельник старалась удалить следы, оставленные её клиентами. Ко всему прочему, общее амбре никак не красил и дешёвый освежитель воздуха с ароматом «альпийская свежесть». И база всего этого зловония – давно укоренившийся в этой квартире липкий запах отчаяния.
Анна бросила мокрую, покрытую спутанными комками волос, уставшую щетку в наполненный грязной водой таз. Снова глубоко вдохнула, упёрлась покрытыми синяками руками во влажный ковёр и, наконец, с тихим стоном встала.
Она уперла руки в бока и, поджав пухлые губы, огляделась вокруг. Остановила взгляд на серой, покрытой россыпью мелких дырочек простыне, на которой всё ещё виднелось белёсое пятно, оставшееся от одного из не особенно запомнившихся ей посетителей. Она прикрыла глаза, провела мокрой рукой по покрытому холодной испариной лицу и сосредоточилась на ощущениях, которые не так давно стали тревожить её чрево. Что-то двигалось внутри неё.
Анна подошла к зеркалу с давно потускневшей амальгамой и уставилась на женщину с опухшим усталым лицом и размазанной по подбородку слишком яркой красной помадой. Она сдвинула брови. Нельзя так выглядеть в двадцать семь. Так можно и даже нужно выглядеть в сорок. Но работа делала своё дело – стирала не только личность, но и оставляла следы на оболочке.
Она посмотрела вниз, оттянула резинку видавших виды пижамных шорт, похлопала себя по животу и, снова подняв взгляд к неприятной женщине в отражении, прошептала:
– Да быть того не может. Какого хрена?
Анна сделала шаг в сторону, заглянула за зеркало и убедилась, что в лежащей на заляпанном желтыми пятнами подоконнике пачке сигарет осталось еще несколько штук. Протянула руку, вытащила одну и, вставив в рот, развернулась в сторону проёма, ведущего в кухню. Там, по её мнению, она и видела в последний раз последнюю исправно работающую зажигалку.
Огня на кухне не оказалось, и Анна вернулась в коридор. Привычным движением ноги пихнула дверь в совмещенную ванную и удивленно вскинула брови. Тут пахло ещё хуже. Запах её грязной работы проник в легкие моментально. Анна легко разложила эту смесь на составляющие: дешевый парфюм, потные мужские ладони, плесень, покрывающая затирку между потрескавшейся плиткой, и сперма.
Зажигалка аккуратно лежала на покрытой известковым налётом полочке, криво прикрученной над раковиной.
– Да боже мой, ещё и тут всё мыть. Как же это достало. – Анна поймала пламя на кончике сигареты и глубоко затянулась.
Она вернулась в единственную комнату и устало села на скрипучую кровать. Снова повернувшись к зеркалу, она встретилась взглядом со своим отражением и, выпустив струйку дыма под потолок, театрально развела руки.
– Сегодня выходной, девочка моя. Никаких клиентов. – Она затянулась последний раз и бросила недокуренную сигарету в тазик, где та захлебнулась с тихим шипением. – Идём в душ и… гулять на свежем воздухе.
Анна снова посмотрела вниз, на свой чуть выпирающий живот:
– А что с этим делать – разберусь завтра.
…
– Вы уверены?
– Уверен, Анна. Нет никаких признаков беременности. Тесты, получается, не соврали. Анализ на гонадотропин не может ошибаться. Есть небольшие отклонения, но не похоже, что внутри вас сейчас есть жизнь. Хотя, если хотите, я могу провести контактное исследование. Посмотрим что у вас там…
– Нет, не надо… Хм… Нет беременности, говорите? Ну… Я, конечно, раньше не беременела, но представляла себе это именно так.
– Как так?
