Ножки гниющего стула раздражающе скрипели. Я сидел неподвижно, но деревянные коростели подло давили мне на нервы издавая мерзкие звуки. Скрип. Скрип. Сколько можно уже скрипеть? Ладно ножки… Помимо них еще трескалось стекло. С каждой секундой на нем появлялось все больше трещин. Гадкая птица не нашла другого места, куда можно врезаться своим клювом.
Капли с потолка атаковали меня без остановки. Они не попадали по мне, но звуки их столкновения с жестяной поверхностью ведра сильно били по моему, итак, не слишком резиновому терпению и спокойствию. Из-за сквозняка меня постоянно обдувало холодным ветерком, который будто специально касался именно тех мест на теле, которые от холода впадали в тряску, похожую на завораживающий танец кончика хвоста гремучей змеи. Зубы дрожали и дотрагивались до сухого языка. Пока здесь сижу, уже несколько раз успел прикусить язык. Не знаю до крови или нет, но ощущения все равно неприятные.
В горле ужасно сухо. Возможность убрать сухость есть, потому что прямо передо мной на полу стоит стакан воды. Ужасно хочется его выпить, но есть один нюанс – с водой что-то явно не так. У нее типичный цвет, да и стакан не должен вызывать подозрений, но все же есть в ней что-то пугающее и отталкивающие. Обычная вода может символизировать жизнь, топливо иди источник сотворения чего-либо. Мы поливаем ей растения, чтобы те дали свои плоды; даем ее нашим детям, когда те прибегают в дом после подвижных игр с сверстниками… Ну или попробуйте отказать в воде умирающему от жажды. Думаю, что вопрос о прекрасной природе воды не нуждается в дальнейшем объяснении.
Вот он. Прямо перед тобой. Возьми, выпей и жажда пропадет, это довольно просто. Нет. Не так просто. В комнате помимо меня находятся еще три человека. Мы не знаем имен друг друга, поэтому я дал им всем прозвища. Самая лучшая моя идея за последнее время, других просто не было. Именно эти люди не дают мне покоя. Каждый из них имеет какой-то специфический недуг. Первого молодого человека в этой комнате я прозвал Тик-таком. Дело в том, что этот парень буквально считает время. Он ходит по комнате и вслух ведет счет: «Тик… Тик… Тик…» – все бы ничего, но весь этот процесс протекает очень громко. У парнишки очень высокий тон голоса, и когда он считает время, создается впечатление, будто где-то сработала сигнализация автомобиля. Учитывая факт того, что у нас в комнате нет абсолютно никаких часов, его навык даже бывает иногда полезен, правда только в те моменты, когда он думает, что поймал нужный темп для счета времени. Регулярно случаются оплошности, когда он теряет темп счета и начинает очень быстро, громко и беспорядочно считать: «ТИКТИКТИКТИКТИКТИКТИКТИКТИКТИК…». Эти случаи очень не нравятся нашим соседям по несчастью и Тик-така часто сильно избивают, правда это не очень-то помогает, ведь он все равно продолжает так считать до тех пор, пока не поймает нужный темп Его белая роба уже давно частично стала красной из-за частых побоев, но при этом он никогда не перестает выполнять свою миссию – считать время.
Тик-так, конечно, парень надоедливый, но он не вызывает у меня такой жути, как следующий сосед. Очень часто меня пугает мужчина, сидящий в противоположном углу комнаты. Он огромный, толстоват и на голове его красуется блестящая лысина. Он постоянно потеет и обтирает все свое жирное тело ладонями. Его роба была пропитана большими пожелтевшими пятнами пота и очень сильно выпирал живот, с которого тоже стекали крупные капли жидкости. Когда он перемещался по комнате, а делал он это довольно часто, после него оставались жирные следы на полу, затем они обсыхали, и потом до конца дней наших мы должны любоваться на потные рисунки его ног. Хоть внешне мужчина неприятен, меня ужасает другая составляющая его существа – он бесконечно вопил о том, что за ним и нами через его глаза следит «поняшка», которая тоже очень сильно хочет пить. Псих даже говорил когда-то имя этой поняшки – «Поня». Он постоянно подбегал к каждому из нас и, брызгая потом и слюнями, рассказывал про то, как и где он сегодня услышал или почувствовал поняшку, и что она о нас узнала нового. Из-за обилия пота, я прозвал этого несчастного Потняком. Во время рассказов о своей Поне, у Потняка всегда преобладал ужас. Он никогда не был рад своему недугу, но при этом не желал, чтобы оно пропадало. Для него эта болезнь была ничем иным как даром. Потнячок яро верил в то, что он был избран высшими силами для того, чтобы выполнять ключевую роль некого моста между нашим миром и миром его придурковатых иллюзий, в котором и жила та самая поняшка.
