Лунный порошок резко вспыхнул
зеленоватыми искрами и тотчас потух. В воздух потянулись сизоватые
струйки дыма, разнося резкий сладковатый аромат.
Ноздри едва заметно дёрнулись. В
сгустившейся тьме прошелестел вздох наслаждения.
Он откинулся на спинку мягкого
кресла, прикрыв тяжёлые веки. Перед одурманенным сознанием, точно
дагерротипы на белой простыне экрана, мелькали обрывки воспоминаний
прошлой ночи.
Она была прекрасна. Он ей не лгал.
Тонкий девичий стан, который обнимал тесный корсет. Выбившиеся
из-под шляпки соломенные кудряшки, которые обрамляли бледное
веснушчатое лицо. Так невинно, так завлекающе… И эти восхитительные
тонкие запястья с ниткой серебряного браслета, потемневшего от
времени… И яркие зелёные глаза с лукавым огоньком, который сменился
леденящим ужасом…
Аромат лунного порошка стал более
едким, навязчивым. Он скрёб горло, хотелось кашлять. Но сладостный
туман уже качал на своих волнах и не желал отпускать.
Он услышал собственный кашель со
стороны. Он – больше не его тело. Он вознёсся. Туда, где поют
сладкоголосые сирены, и берегиньки извиваются в причудливом танце.
Он видел их. Они махали ему, зовя к себе. В незримый мир. В обитель
Богов-Прародителей, что жили среди людей, а позже покинули эту
землю.
Он придёт к ним. Обязательно придёт.
Когда закончит свою миссию на этой земле…
А потом вспыхнула полночная звезда,
и сознание соскользнуло в непроглядную тьму.
Я ещё раз покосилась на затёртую
бумажку, которую мне любезно сунула служительница бюро наёмных
работников. Неровные буквы гласили: «Алая улица, дом 25б». Перевела
взгляд на дверь. На золотой табличке было аккуратно выбито «Алая
улица, 25б».
Внутри сжался тугой комок. Он
боязливо поскрёбся: «А, может, не надо?»
— Надо, — тихо проговорила я. — В
конце концов, можно и посуду помыть. За крышу над головой и тарелку
супа.
Комок бешено запульсировал, едва я
поднесла руку к дверному молоточку:
«С ума сошла?! Это же Риваан
Наагшур! Охотник из Вальданы! Хоть представляешь, что он с нами
сделает, когда поймет, что ты — двоедушник?!»
Представляла. И не раз.
Риваана Наагшура не знал разве что
слепоглухонемой, живущий в глуши на окраине володарства. О
мастерстве ведьмолова рассказывали такие жуткие истории, что
заснуть казалось невозможным. Он стал одним из инициаторов закона,
окончательно разрушившего и без того хрупкий мир между людьми и
ведьморожденными. Все, кто обладал склонностью к магии, имели те же
права, что животные. То есть никаких.
Откуда у господина разъездного
советника было столько ненависти по отношению к ведьмам и колдуна
оставалось загадкой. Многие предполагали, что это связано с
восстаниями в Вальдане десять лет назад, когда ведьморожденные
решили добиться отстранения володаря. Иные говорили о садистских
наклонностях господина Наагшура, но были и те, кто вполне серьёзно
считал, что ведьмолов метит на трон правителя.
Впрочем, сторонников теории заговора
ждало большое разочарование: через три года после массовых казней в
Вальдане, господин Наагшур внезапно покинул пост разъездного
советника, предпочтя политике тихую, размеренную жизнь в большом
доме в живописном районе Пересвета Мирского.
Я тяжело вздохнула. В чём-то Мира,
моя вторая душа, была права. Нам стоило опасаться его.
— Мира, я тебя умоляю… Мы просто
попытаемся. Ещё никого не бросали в застенки за предложение услуг
посудомойщицы. Не получится, — попросим господина Наагшура
поставить нам печать об отказе и вернёмся в бюро. Иначе нам
придётся ночевать на улице. Или ты хочешь обратно в обитель
Мары-Справедливицы?
Душа задрожала, но промолчала.
Конечно, она не хочет. И я не хочу.
