— Вот бери деньги и исчезни вместе со своим подкидышем. Вы же
этого хотели? — блондинка шипела гадюкой, приближаясь ко мне всё
ближе и ближе.
В ней было столько ярости неприкрытой чопорными манерами, сейчас
она походила больше на пацанку со школьного двора: всклокоченные
волосы, проявившиеся глубокие морщины, толстый слой макияжа и
кривая улыбка. От лоска, покладистости и интеллигентной
воспитанности не осталось и следа. И картина, признаться, была
отвратительная.
— Ты же этого добиваешься? Так на, бери и уходи, — она швырнула
мне в лицо пакет с деньгами, как подачку, как кость бездомной
собаке! Да у меня не было высшего образования, как у этой куклы
надутой, нет богатых родителей, но у меня есть самоуважение!
Гордость! Эта её провокация лишь придала мне сил, дала уверенность
в том, что уже не сверну назад. Не ради себя… Ради нашей
дочери…
— Не всё в мире покупается, Анжела. Но мне тебя очень жаль…
— Я — Ангелина, коза ты тупая, — она снова подтолкнула пакет и
на пол посыпались металлические монеты, вложенные, чтобы унизить
меня окончательно. — Собирай мелочь и проваливай из моей жизни, из
этого дома, и чтобы я тебя и твою спиногрызку возле Горислава не
видела! Я рожу ему нормальных детей, а не таких вот заморышей
забитых!
— Не смей так говорить о моей дочери, — я вовремя перехватила её
руку, не дав ударить себя по щеке. Сжала запястье, нарочно
вдавливая золотой браслет ей в кожу, чтобы навсегда запомнила, что
за свою девочку я любого в клочья разорву. — Ты пустышка. Кукла,
способная любить только за блага, за привилегии, за успешность.
— Отвали! Тебе никогда не получить его!
— Да? — отбросила её руку и брезгливо вытерла ладонь о
кашемировое пальто, лежавшее на подлокотнике дивана. — Тогда почему
он каждый вечер приезжает к нам, а не проводит время с тобой?
— Убью… — её глаза налились кровью, подбородок задрожал, а
пальцы в кулаки сжались. Эта истеричка и правда была на грани,
чтобы вцепиться мне в волосы. И наверное, так бы и сделала, если бы
не мужской голос, заглушивший всё вокруг…
— Что здесь происходит?
— Горозия Горислав здесь проживает?
Тонкий женский голосок не мог заглушить грохота во дворе моего
дома, но все же привлекал внимание противным высоким писком.
Боковым зрением увидел невнятную фигуру незнакомки в бесформенном
плаще и забавных коричневых ботиночках с длинными шнурками. Она
нервно переступала с ноги на ногу, сверлила меня взглядом и с силой
прижимала к сердцу затёртую кожаную папку, будто в ней хранилось
что-то жизненно важное.
Отмахнулся и вновь погрузился в хаос, творящийся во дворе моего
дома. Внутри закручивалась спираль гнева. Бросил взгляд на часы.
Половина девятого, а уже так хочется, чтобы этот день
закончился.
Мой начальник службы безопасности Юра Морозов пугающе грозно
расхаживал вдоль ровной шеренги охраны и орал так, что казалось,
черепица на крыше жалостно поскуливает от страха. Он не обращал
внимания ни на меня, ни на водителей, выстроившихся у гаража, ни на
странную тётку с шнурками, тонущими в луже.
От всеобщей истерии собаки все не унимались и громыхали цепями
по металлическому тросу, натянутому вдоль забора, а когда наступило
случайное мгновение тишины, мохнатые кавказцы заметили незнакомку,
замершую в распахнутых воротах, и накрыли угрожающим рыком все
вокруг.
Даже Морозов остановил свою воспитательную порку, и в один
прыжок материализовался передо мной, укрывая своей мощной грудью от
сухонькой старушки с седой буклей на макушке.
— Горислав, иди в дом, — зашептал Юрка, незаметно отщёлкивая
карабин кобуры.
— Ты утром головой ударился, Морозов? От старушки решил
отстреливаться? Думаешь, она меня папкой забьёт, что ли? — я
бестактно проигнорировал непрошенную гостью и развернулся к ней
спиной, чтобы не могла понять, о чём мы переговариваемся. — Охрана
— твоя вотчина, твой хлеб, Юра! И я не хочу просыпаться по утрам от
хаоса в своём собственном доме! Каждый должен заниматься своим
делом! Ясно?
