Марат узнал её почти сразу, стоило
взгляду случайно зацепиться, и сам удивился. Ну надо же! Помнит,
именно её. А ведь далеко не факт, что заметил бы кого-то другого из
своих бывших одноклассников. Пусть времени с момента окончания
школы прошло не так уж много (лет десять), но зато воспоминания о
той поре не из тех, которые хотелось хранить и бесконечно
перебирать, воссоздавая образы и называя имена участников.
Он в общем-то и осознать всё до конца
не успел до того, как воскликнул, неожиданно для самого себя:
‒ Галка?!
Услышав своё имя, ещё и не в самой
подходящей форме, она застыла, широко распахнула глаза, совершенно
по-детски, и посмотрела изумлённо, с недоверием. Даже головой
мотнула, будто посчитала увиденное наваждением и подобным образом
решила развеять обманную пелену, будто когда-то давно ей сказали,
что он умер, она поверила, а тут вдруг…
‒ Марат? ‒ уточнила осторожно.
‒ Я так изменился? Или ты меня
напрочь забыла?
Галка смутилась, опять чисто
по-детски, как случалось раньше.
‒ Я просто не ожидала, ‒ пояснила
растерянно. ‒ Ты же уехал.
‒ А теперь приехал, ‒ беззаботно
откликнулся Марат, произнёс по слогам: ‒ Вер-нул-ся. Я уже почти
год здесь.
‒ Понятно, ‒ кивнула она, и всё,
замолчала, а Марат продолжал рассматривать её с интересом.
С самым обычным ‒ они же давно не
виделись. Но Галка мало изменилась ‒ и не скажешь, что ей уже под
тридцать. Внешне почти всё та же школьница. И такая форма имени ей
действительно очень подходит, а тогда подходила ещё больше.
Забавная, трогательная птичка ‒ тонкая длинная шея, аккуратный
острый носик, волосы тёмные с сероватым отливом.
Нет, совсем не уродина. Даже можно
сказать, красивая. Только красота специфичная ‒ изящная,
утончённая, хрупкая, чистая. На любителя. Или точнее даже на
особого ценителя. А Марату всегда нравились другие девушки: яркие,
смелые, компанейские, горячие.
Он не сразу понял, что это выглядит
уже немного неестественно: её затянувшееся молчание, его чрезмерное
любопытство, их праздное стояние посреди улицы в то время, когда
все остальные спешат по своим делам. И разговаривать вроде больше
не о чем, если только расспрашивать о теперешней жизни. Но какое
ему дело, как поживает сейчас его бывшая одноклассница, с которой
почти ничего не связывало?
Вот именно ‒ почти. И возможно,
причина того любопытства ‒ возникшее вдруг ниоткуда чувство вины.
Не сильное, не гнетущее, так ‒ лёгкая тень. Наверное, оттуда и
интерес, какой Галка стала, чем занимается теперь, и что произошло
с теми её прежними чувствами. Вряд ли они сохранились до сих пор,
но существовали же когда-то. И тогда Марата весьма устраивало, что
имелась рядом девчонка, которая готова для него на всё и вполне
довольствуется этим, не требуя ничего взамен. А он, если уж быть
честным, ею бессовестно пользовался. Но желания заново восстановить
прежние отношения не возникало.
Ну и почему он тогда стоит перед
Галкой, будто чего-то ждёт? Может, это как встреча с детством, с
юностью? Хотя ‒ опять же! ‒ откуда ему взяться, сентиментальному
ностальгическому маразму? У него-то! Никогда раньше не страдал. И
всё же, опять немного неожиданного для самого себя, Марат
предложил:
‒ Пойдём, что ли, куда, кофе выпьем.
За встречу.
На несколько мгновений взгляд Галки
стал пристально-напряжённым, цепким, словно она попыталась
прочитать мысли. Видимо, тоже хотела понять, что это с ним.
Раньше-то происходило как раз наоборот: она постоянно вертелась
рядом, таскалась следом, а Марат старался поскорее избавиться от её
обременительного присутствия. Если, конечно, ему от неё ничего не
было нужно.
Например, написать за него сочинение
или реферат, сделать доклад к какому-нибудь уроку, сдуть домашку.
Галка не отказывалась и сбегать в столовку, купить ему что-нибудь
попить или поесть, или даже в магазин, расположенный в нескольких
шагах от школы. Но сейчас она решительно мотнула головой.
