- Пи-и-ить... Пи-и-ить-ть...
Кто я? Что я?
Су-у-ка-а... Что со мной?
- Рука-а... Где моя
ру-ука?
Я не чувствовал
правую руку. Совсем. Абсолютно. Неужели? Пашка. Бар. Виски. Танцы.
Шмара в туалете. Виски. Водка. Виски. Танцы. Блядь. Что дальше?
Пашка. Менты. Столб. Столб? Столб! Авария! ГДЕ. МОЯ.
РУКА?
- Сергей, переверни
этого... мудака. Руку себе отлежал скотина!
Это он обо мне?
Кто здесь? Отец?
- Отец! Пи-ить!
Меня переворачивают, и
в глазах медленно появляются очертания предметов и насмешливая
морда отцовского водителя Сергея.
- Серёжа,
принеси ему водички из-под крана, будь добр!
- Из фильтра...
Из-под крана!
Совсем отец охренел - там же грязи ведро! Но на меня не обращают
внимания, а когда Сергей появляется с бокалом полным холодной
(видно по испарине на стенках стакана) воды, и я ее вижу... мне уже
пофиг, где он её набрал - хоть в унитазе! Я тянусь к нему, к этому
стакану, как к источнику жизни и даже причмокиваю от удовольствия,
еще и не прикоснувшись!
- Стоп, Сергей,
поставь во-от сюда, ко мне на столик. Все, можешь идти, я сам
справлюсь! Спасибо тебе!
- Да не за что,
Алексей Владимирович, всегда рад вам помочь...
Воду! Мою воду отдай!
Сфокусировать взгляд на отце, сидящем в дальнем углу комнаты в моем
любимом кресле, я не могу, как ни пытаюсь. Блядь, опять очки свои
где-то потерял! Но это все - мелочи... Сейчас самое главное - вода.
Нет, не так! ВОДА!!! Отец, задумчиво растягивая слова, произносит,
обращаясь к так и не ушедшему Сергею:
- Ничего-о, ничего-о,
сам приползет, пьянь безголовая!
Держась обеими руками
за голову, я сажусь на постели. Комната бешено вращается.
- Во-от, - довольно
продолжает отец, - я же говорил тебе, Сережа, сейча-ас... сейчас
очухается. Потом запихнем его в душик, да под холодненькую
водичку-то! Глядишь, через часок и протрезвеет.
- Ой, что-то я,
Алексей Владимирович, сомневаюсь! Ой, что-то сомневаюсь...
А ты, скотина такая,
не сомневайся, я приду в себя, морду тебе начищу, как пить дать,
начищу! ПИТЬ!
- Блядь, дайте воды,
изверги!
- Сынок, ты у нас кто?
Ты у нас - человек культурный, образованный, грамотный, выражайся
русским языком, пожалуйста, - это мне говорит тот, кто только
что пьяню меня называл, да еще и безголовой!
- Ладно. Понял. Тебе
нужно поговорить со мной. А мне в душ. Так?
- Правильно. Давай,
сынок! И не вздумай свалить из квартиры по-тихому. Сережа,
проследи!
Я, держась за
стены, полосатые обои на которых упорно отказываются соблюдать
закон параллельности прямых и норовят пересечься прямо перед
моими глазами, ковыляю мимо отца в сторону ванны.
Голова начинает работать
только тогда, когда выйдя из душа, где я минут пятнадцать не только
истязал свое тело ледяной водой, но и напился
вдоволь, яростно отстукивая чечетку зубами, и трясясь всем
телом, я почувствовал запах кофе, доносящийся из кухни.
Отец все также
восседает в моем кресле, попивая кофе из моей любимой кружки!
Знает, зараза, что я терпеть не могу, когда берут мои вещи!
Специально это делает, чтобы вывести меня из себя!
Невозмутимый
Сережа ставит передо мной на прикроватную тумбочку чашку с кофе и
выходит из комнаты. А отец начинает свою головомойку:
- Сколько можно,
Гарик? Сколько можно пить и шататься по ночным барам? Сколько можно
водить в квартиру шлюх?
Я вскидываю голову -
неужели привел? Вроде бы, там, в баре, в туалете оприходовал.
Хотя... как домой добирался, я совершенно не помнил.
- Да-да, сынок,
выпроводил отсюда одну... хм, а если бы я с мамой приехал? Она,
кстати, собиралась. Представляешь, какую тут истерику она бы
закатила? - в голосе отца, несмотря на суть произносимых им
слов, я слышу нежность и бесконечную любовь к матери, этими
чувствами всегда был наполнен наш дом... не то что тот, в
котором я жил с Катей...
