В полумраке спальни, сплетаясь в страстных объятиях, лежали два
самых близких для меня человека. Мой любимый мужчина и моя лучшая
подруга. Классика жанра - прийти пораньше с универа и застать их в
самый разгар сексуальных игр. Я застыла на пороге, медленно
осознавая степень предательства. Сердце мое сделало кульбит, руки
сжались в кулаки, а из горла вырвался рык. В моей квартире! На моих
любимых простынях! В день, когда я узнала, что скоро умру!
– А –а –а, – кричала моя подруга, когда я, схватив ее за волосы,
стащила с кровати, как морковку из грядки. Тело действовало на
инстинктах, желая защитить свою территорию, кулак впечатался в глаз
визжащей предательнице.
– Ты с ума сошла! – бывший любимый скоро одевался, понимая, что
после подруги я перейду на него. – Давно надо было с тобой порвать,
все жалел тебя…
– Жалел? – холодно спросила я. – Или хорошо устроился, живя в
моей квартире?
– Марина, это все он! – выла подруга, размазывая слезы по
щекам.
– Убирайся! – рявкнула я ей.
Она подхватила разбросанные вещи и выскочила вон, всхлипывая,
словно обиженный ребенок.
– Ты лучше меня никого не найдешь, – хорохорился бывший, – кто
будет терпеть твои заскоки и походы по больницам? Я тебя
поддерживал все это время, – говорил он, а сам собирал свои вещи в
большой чемодан. Кстати, мой чемодан. Я с ним на сборы раньше
ездила.
– Поддерживал, – я сжала и разжала кулаки, стараясь успокоиться,
– а за спиной спал с моей подругой, и, думаю, она была не одна
такая приходящая.
Пульс набатом стучал в ушах, заглушая половину слов, что он мне
бросал в запале. Я старалась выровнять дыхание и унять биение
сердца. Мне нельзя волноваться. Врач сказал, что нужен полный
покой, если я хочу пожить подольше. Стало так обидно, больно… это
не физическая боль, а та, от которой нет обезболивающего. Ее нужно
просто пережить, выкинуть из сердца и постараться забыть. Но
двойное предательство забыть тяжело, особенно, когда так нуждаешься
в поддержке близких людей.
Бывший уже вышел, потом вернулся, застыл в проеме, не давая мне
закрыть дверь.
– Маришка, – голос его приобрел так любимый мною тембр, но
сейчас у меня не екнуло сердце, не подкосились ноги. Я
вопросительно взглянула на него, мечтая лишь о том, чтобы он
поскорее ушёл. Маришка, – опять повторил он, – мы же любим друг
друга, а эта… так, сбросить напряжение. Я мужчина, а ты давно не
обращаешь на меня внимания. Ты у меня единственная любовь на всю
жизнь. Прости меня.
Я еще раз попыталась закрыть дверь, но он крепко ухватился за
край и не давал закрыть. Я поджала губы и громко выдохнула,
призывая себя к терпению, которым не обладала. Шаг - и мое колено
встречается с его причиндалами. Ноги у футболистов — оружие, а я
еще не совсем утратила сноровку после аварии. Бывший застонал,
скрутился, лицо его покраснело, чемодан, потерявший опору, упал,
громко скрежетнув боком о бетонный пол.
– Прощаю, – сказала я страдальцу и захлопнула дверь. Потом тихо
скатилась на пол и, закусив губу, заплакала. Больно, как же
больно!
Сидеть дома не стала, побрызгала водой на лицо, стараясь унять
жар в теле, и пошла в парк, который был через дорогу от моего дома.
Раньше я любила там бегать по утрам.
Свинцовые тучи плыли низко, пахло озоном, мокрой землей, хотя
упало всего пару капель. Потом поднялся ветер. Я сидела в парке на
скамейке и смотрела на буйство природы, ожидая грозу. Обожаю, когда
гремит так, что закладывает уши, раскатисто, мощно. В эти минуты,
как никогда, ощущаешь себя мелкой, ничтожной песчинкой в бескрайнем
мире. Чувствуешь красоту и силу природы и понимаешь, что тебя не
будет, а молнии все так же будут чертить небо изящными стрелами, а
ветер — гнать тучи, оголяя голубое небо.
