– Я не хочу спать, – снова повторил мальчик.
– Бао, уже десять часов вечера и все дети в это время спят, – настаивала на своём мать.
Мальчик проигнорировал её слова и, стиснув губы, продолжал дальше смотреть телевизор.
– Сейчас придёт со смены папа и снова накажет тебя. Ты хочешь этого?
– Но мама, если я засну, дед снова придёт ко мне.
На лице Бао вот-вот грозили появится слёзы.
– Ты примешь таблетку, которую назначил тебе доктор, и будешь видеть только хорошие сны.
Бао скорчил гримасу. Он не любил пить таблетки. Прежде чем он их проглатывал с глотком воды, они попадали на язык и привкус горечи наполнял весь рот. Таблетки, которые в последний раз прописал доктор Зедонг, были особенно отвратительными и напоминали вкус раздавленных тараканов. Не сказать, что Бао знал, каковы живые или раздавленные тараканы на вкус, однако так он представлял его себе.
Одновременно он не хотел, чтобы папа ругал его. После смены он приходил всегда уставший и в последнее время мало с ним разговаривал.
– Хочешь, я лягу с тобой и почитаю сказку? Тогда ты будешь наверняка спать хорошо и никто не будет мешать тебе, – продолжала мама.
Бао оторвал взгляд от телевизора, посмотрел на мать и, видя, что она всё равно настоит на своём, отправился в спальню.
В сказке, которую она читала в этот раз, шла речь о магической панде, которая могла принять облик человека и помогала бедному лесорубу расплатиться со своими долгами. Бао был бы не против иметь такие же способности, как панда, и превратиться в большого и свирепого зверя. Тогда бы ему был никто не страшен. Даже дед… Голос матери постепенно ушёл на второй план и он заснул, позабыв о своих страхах.
Дед Ву, облачённый в новый белый костюм, лежит в комнате с завешанными чёрной материей окнами. Узкая белая повязка обрамляет верхнюю часть головы, закрывая морщинистый лоб. Из рукавов костюма выглядывают белые кисти рук. Они покрыты сетью вздутых чёрных вен и покоятся на груди мертвеца. Длинные, как у пианиста пальцы, скрючены, словно в последние секунды жизни их свело судорогами. В ногах стоит белая восковая свеча, пламя которой горит ровно, не колыхаясь, как будто воздух абсолютно неподвижен. Огонь свечи ограждает тело умершего от злых духов и мальчика бросает в холодный пот при мысли, что она может потухнуть.
Он не хочет здесь находится и пытается сделать шаг в сторону выхода, но его ноги словно налиты свинцом и не двигаются, какие-бы усилия он не прилагал. Мальчик пристально смотрит на пламя свечи, чтобы взгляд ненароком не упал на мертвеца, который, как ему кажется, подсматривает за ним из под закрытых век и может встать в любую минуту.
В один момент пламя начинает колебаться и из ниоткуда взявшийся лёгкий поток воздуха задувает свечу. Только тонкая струйка сгоревшего фитиля рисует призрачные кругообразные зигзаги в воздухе. Неприятный тяжёлый запах, не свойственный горящему воску, распространяется по спальне и врывается через рот и нос юноши. Мальчик замирает от ужаса, внезапно замечая, что голова покойника поворачивается в его сторону, морщинистые веки поднимаются, открывая пустые глазные белки. В этих глазах нет больше любви и привязанности, которой одаривал дед своих внуков при жизни. Мальчик не может оторвать от них свой взгляд и его охватывает неудержимая дрожь.
Из искривлённых уголков рта мертвеца появляется чёрная слюна. Она течёт по щекам, попадает на сморщенную шею и стекает на белую подушку. Дед приподнимается без помощи рук, словно им управляет странная невидимая машина, и застывает, сидя на кровати. Его серое лицо не меняет своего выражения. Оно мертво. Внезапно руки мертвеца буквально выстреливают из его тела, удлинившись настолько, что ему удаётся схватить мальчика за горло и медленно, словно наслаждаясь каждым сокращённым сантиметром, тянуть его к себе.
