– …и вот, когда вечно сияющая на сотканном богами черном полотне небес звезда Атама погасла, пришла Великая звездная буря. Она принесла на своем огненном хвосте смерть для всего живого в обозримом космосе, разрушала миры, сталкивала их между собой. Звезды и планеты, которые они согревали, погибали одна за другой. Те времена, выжившие и возродившиеся разумные потом назвали Темными, ведь небеса большинства известных миров погасли. Когда звездная буря утихла и ее огненный хвост истаял, наступила эпоха Хаоса…
– А как же выжили наши предки? – в звонком голосе Маршаны отчетливо слышался страх.
Помнится, я и сама когда-то задавала этот же вопрос. Крупный, высокий, широкий в кости, как и все шаграи, ото Уршак, глядевший в окно классной комнаты, обернулся и смерил нас недовольным взглядом. Впрочем, недовольство учителя привычное и редко сходившее с его лица. Наверное, потому что старый: из отпущенных любому барсу трехсот лет, ото Уршак прожил двести. Большую часть из них он учил детей нашего клана, делился знаниями по мироустройству, истории, этике и многими другими важными умениями.
– В древности все известные нам сейчас миры существовали разрозненно. Часть даже не знала о существовании других, некоторые воевали, и лишь единицы успешно взаимодействовали: торговали, общались, учились друг у друга, – завел Уршак знакомую «песню».
Но Маршана не отличалась терпением и вновь перебила учителя:
– Я сегодня всю ночь смотрела в небо, но ни одного соседа Шаграя не увидела.
Неодобрительно поджав губы, Уршак покачал головой. Взял со стола лист бумаги и начал привычно, как много раз делал до Маршаны, пояснять:
– Представьте, этот лист – небо Шаграя. – Затем он поднял стопку других листов и сложил их вместе с шаграйским. – А это небеса других миров. Они, подобно слоям пирога, тесно прижаты и порой сливаются друг с другом, но не в одной плоскости, поэтому их глазами не увидеть.
– Как же мы с ними общаемся тогда? – недоумевала самая младшая из нас, Ромуша.
Уршак невольно улыбнулся этой очаровательной девочке:
– Вспомни яблоню. У нее один ствол, но много ветвей, которые усыпаны яблоками. Так вот, ветви – это те самые плоскости чужих небес, а яблоки на них – миры. И пусть яблоки очень похожи, ведь питает их один ствол и корни, но плоды все равно отличаются формой и порой даже вкусом. Вот и миры…
– Так как же выжили наши предки, если все миры погибли в эпоху Хаоса? – напомнила Маршана о своем вопросе.
Уршак тяжело вздохнул, чувствовалось, что устал повторять одно и тоже из года в год:
– В центре нашего своеобразного слоеного пирога находился мир драконов. Потом наступила эпоха Хаоса, когда звезды гасли одна за другой, а миры, которым они давали свет и жизнь, погибали, прародитель изначальных драконов Ранивир отдал свою жизнь и весь свой огонь, создав для своего мира новую звезду по имени Ра, чтобы спасти своих детей. Больше того, трое его всемогущих сыновей спасли жителей других уцелевших миров, приняв их под свою защиту. Для этого они создали Колыбель Жизни, объединив остатки уцелевших миров в единое целое. Теперь мир изначальных драконов, названный в честь прародителя Ранивиром, словно сердцевина цветка, а другие спасенные миры – его лепестки. Каждый житель девятнадцати спасенных миров-лепестков знает, кому обязан своим существованием, кто именно защищает Колыбель Жизни от звездных бурь и Хаоса…
– Как они их соединили-то? В великой пустоте, где нет жизни… – вклинилась Рдаша, правнучка Уршака, в его спокойную, даже заунывную, если бы не тема урока, речь.
– Трое сыновей прародителя изначальных были так же сильны, как сам Ранивир, и черпали неиссякаемую силу из великой пустоты, благодаря чему смогли связать двадцать уцелевших миров между собой. Но чтобы всем одинаково хватало тепла и магии, Ранивир стал сердцем Колыбели Жизни, сердцевиной цветка. Конечно, если посмотреть на небо, то наших соседей вряд ли разглядеть даже в самую большую подзорную трубу, но отсвет энергетической связки самой Колыбели виден каждое безлуние. К тому же, между мирами действуют стационарные связующие порталы.
