Поступки говорят о людях, которые их совершили, гораздо больше,
чем их слова. Вот и мой поступок заставил все магическое сообщество
не одну неделю стоять на ушах. С моей экстравагантной выходки в
Дурмстранге прошло почти два месяца. За это время я успела посетить
слушание Визенгамота, на котором пытались разобраться, почему
четверо студентов были изуродованы пламенем, которое я сама на них
и наслала. Они выпытывали все подробности, а когда разобрались с
происшествием в Дурмстранге, то принялись копаться в моей
родословной и тайнах замка, пока я находилась под сывороткой
правды…
Все бы закончилось куда плачевнее, если бы я не выпила до этого
заранее приготовленное зелье, которое придумал мой отец,
позволяющее врать, находясь под действием Веритасерума. Я лишь
призналась, что четверо студентов были перенесены домовиком в мой
родовой замок — Нигрумкор. Там они провели одну ночь, а я их
потом заставила во всем признаться, якобы, угрожая тем, что иначе
обращусь в Министерство Магии, а так как одним из них было
применено Непростительное заклинание, то я пообещала им, что
серьезные проблемы будут у всех.
Как ни странно, но мне поверили. И самым тяжким проступком стал
заколдованный огонь, которым я нанесла серьезные увечья… При
определенных обстоятельствах мне бы могли сломать палочку и
запретить обучение в любой школе, но я потребовала с тех ребят
Непреложный обет, поэтому они не могли выдвинуть какие-либо
обвинения в мою сторону и взяли всю вину на себя. Добавить к этому
мои дружеские отношения с Малфоем-старшим и Министром Магии Фаджем,
и получалось, что все удалось замять. Я даже не настаивала на
наказании для тех четырех ребят, считая, что они свое получили.
Меня обязали взять все затраты, связанные с их лечением на себя,
что я не считала проблемой. Отец позаботился, чтобы у меня не было
проблем с деньгами, и забил сокровищницы Нигрумкора золотом и
драгоценными камнями, посчитав, что они всегда будут иметь большую
цену, и не прогадал. Поэтому я всегда могла обменять золото на
галеоны в Гринготтсе. Золото это, между прочим, и не собиралось
подходить к концу, уверена, мои дети, а также их дети и, возможно,
ещё и внуки вполне могут вести безбедное существование благодаря
огромным запасам.
За эти два месяца я ужасно соскучилась по друзьям, но
единственным моим другом, с которым я общалась, был Драко Малфой.
Письма от него приходили почти каждую неделю. Остальные скоро
прекратили их слать, к тому же, я их все равно не решалась читать
потому, как боялась увидеть в написанных строчках неодобрение или
презрение, что было бы еще хуже. Почему-то я была уверена, что
друзья не смогут понять моих мотивов…
Учиться в Дурмстранге мне бы дальше не позволили, но,
признаться, я этого и не хотела. Институт был для меня не самым
приятным местом и так и не стал для меня вторым домом. С каждым
днём нахождение в стенах замка становилось все более сложным, а
каменные стены и продуваемые ветрами коридоры навевали тоску и
чувство безысходности. Только из-за друзей нахождение там было
сносным, но теперь они вряд ли захотят и дальше со мной
общаться…
Ладно, это уже не имеет смысла, сейчас главное собраться с
мыслями и пойти в новую школу с новыми силами. К тому же, меня там
уже кое-кто ждёт. Мне и самой не терпелось поскорее там очутиться.
Признаться, я с самого детства мечтала там учиться, разглядывая
колдографии этого величественного замка, стоящего на берегу Черного
озера, но мои родители, которые оказались и не моими вовсе, решили,
что будет лучше, чтобы я поступила в Дурмстранг, где я и проучилась
два года. Теперь же мне предстояло учиться в школе, к созданию
которой приложил руку мой отец — Салазар Слизерин…
