ПРИГЛАШЕНИЕ НА ТАНЕЦ
Анжелика сидела на краю дивана, расположенного на балконе, и
смотрела на блестящие воды Гаронны, бесконечные поля кукурузы и
виноградники, простирающиеся вокруг, и которые уже начинали
укутываться, как одеялом, ночными тенями. Страх, который
праздничная суета и разговоры гостей на время усыпили, теперь
пробудился вновь.
— Я продана! Меня купили! Цена мне — рудник
Аржантьер!
— Нет, — неуверенно возразила она самой себе, —
твоя цена это спасенный замок Монтелу и владения де
Сансе, достойное образование для братьев и сестер.
И перед ее взором промелькнули эти маленькие братья и сестры,
спящие на соломе в обветшалом и продуваемом ветром замке… и отец, в
очередной раз выводящий прошение королю, на которое он, как и
всегда, не получит ответа.
Итак, ловушка захлопнулась и пути назад нет.
Ей суждено прожить жизнь без любви, рядом со старым, уродливым и
хромым мужем, для которого она будет лишь… А кем она будет для
него? Женой из знатной дворянской семьи? Так он и сам знатен, ему
не нужен титул жены, чтобы чувствовать себя сюзереном в своих
землях. Вся Тулуза приветствовала его сегодня чуть ли не как
короля.
Сама же она была красивой куклой. Марионеткой. Можно
выставлять для обозрения, можно похвастаться и, в то же время,
дергать за ниточки и заставлять танцевать так, как ему хочется.
—Ну что же, господин де Пейрак, Вы увидите достойное
представление, я очень люблю танцевать… танцевать так как хочется
МНЕ.
Анжелика вспомнила своего мужа, беседующего с архиепископом.
Тогда, за столом, когда он нагнулся и локоны парика задели её
руку, Анжелика вдруг с удивлением поняла, что это не парик, а
его собственные густые черные волосы. И, хотя она старательно
отводила взгляд от лица мужа, обезображенного шрамами, все же
отметила, что он не стар. Да, намного старше её, но не стар.
— Может быть, я бы смогла примириться с этим браком… если
бы… если бы выбирала сама…
Анжелика широко распахнула глаза, их зрачки окрасились в цвет
бушующего моря; весь её вид — и прямая спина, и приподнятый
подбородок — со стороны казались высокомерием. Но это были
гнев и готовность к действию. И только бледное лицо и крепко сжатые
губы выдавали её напряжение и страх. Она вся была как натянутая
струна, которая может лопнуть в любой момент.
— Вот оно! Вот то, что меня возмущает: я не могу сама
решать, как мне поступать. За меня все решили. И хотя Молин
предоставил мне право выбора, на самом деле этого права у меня не
было. Или я, — или семья. Он прекрасно знал, что я выберу.
И сегодня тоже за меня все решили, когда увезли в этот дом на
Гаронне, а мне хотелось послушать Золотой голос королевства, о
котором так восторженно говорили. Даже дома… Монтелу отверг меня…
Ненормальная, выжившая из ума тетка Жанна, злобная старая дура
решила все за меня, когда я хотела отдать право первой ночи Николя,
а не навязанному мужу, которому меня просто продали, как вещь…
— Ну что же, вы получите моё тело, граф де Пейрак, раз уж
это подразумевается заключенным договором, но не мою любовь и
привязанность, и не послушную вам куклу. Я сама буду решать как и
когда мне «танцевать»! Как вам понравится такая марионетка?
— с гневом подумала Анжелика и тут же обернулась на услышанный
за спиной шорох.
Сзади, прислонившись к дверному проему балкона, стоял и смотрел
на нее хромой граф.
Анжелика снова повернулась к расстилающемуся перед ней
ландшафту, с трудом стараясь придать себе бесстрастный вид.
Муж подошел к ней неровной походкой и низко поклонился.
— Вы позволите мне сесть рядом с вами, мадам?
Анжелика молча кивнула.
— Восхитительный пейзаж, не так ли? — продолжал граф.
— Несколько веков назад здесь правили трубадуры. Приходилось
ли вам слышать о трубадурах Лангедока?
